Разрушительная политика веротерпимости

Иерей Алексий Гугливатый

Единоверие сегодня стоит несколько отстраненно от бушующих страстей внутри старообрядчества. Однако это неотъемлемая часть трагической истории раскола Русской Церкви. Ситуация, в которой сегодня находятся старообрядцы, не сравнима ни с одним историческим периодом, а прогнозирование возможного поворота событий становится все более сложным. Настоятель Спасо-Преображенского единоверческого прихода города Куровское священник Алексий Гугливатый уверен, что единоверие может стать площадкой для диалога старообрядцев с Русской Православной Церковью.

– Отец Алексий, начать хотелось бы с главы Русской Православной старообрядческой Церкви (РПсЦ) митрополита Корнилия (Титова), потому что он сегодня самая медийная и одновременно самая неоднозначная старообрядческая персона. Митрополита Корнилия обвиняют в излишней прогосударственной позиции. Вы согласны с этим?

– Митрополиту Корнилию не могут простить и вряд ли когда-либо простят, что в советское время он был руководителем партийной организации Орехово-Зуевской фабрики. Может быть, все те труды, которые им были осуществлены в последние 10–15 лет его предстоятельства в РПсЦ, оценят только после его смерти. Да, митрополит Корнилий сложный человек, изначально не совсем церковный, многие вещи он постигал, будучи уже во взрослом возрасте, с опытом партийного работника за плечами. Но вместе с тем нужно отдать ему должное, что даже в том виде конфликта, который мы видим в интернете, митрополит Корнилий не идет на поводу у того, кто его на этот конфликт выводит. Кроме того, разве участие в возложении венков к различным памятникам на памятные для нашего государства даты – это какая-то прогосударственная политика? Здесь стоит отметить возникновение со временем новой проблемы в старообрядчестве. Есть несколько видов старообрядцев. Есть старообрядцы потомственные, а есть старообрядцы, которые пришли в Церковь, скажем так, «с улицы» в поисках Христа. То есть это те, кто перешел из новообрядчества, а у них очень часто остаются те же принципы и ожидания от любого христианского упования. Они везде будут искать какие-то минусы. Сначала они, конечно, боготворят общество, в котором находятся, потом ищут минусы. К сожалению, такие люди очень часто консолидируются вместе и настраиваются против какого-то определенного деятеля. Такое можно увидеть и в критике митрополита Корнилия. Но вообще проблема в том, что очень часто старообрядчество представляют и ассоциируют с теми людьми, которые совсем еще недавно перешли, например, из РПЦ в старообрядчество. При этом перешли не из искреннего поиска Христа, не из искреннего поиска истины, а скорее из обиды на РПЦ, священнослужителей, иерархов. Это очень сильно проявляется, в частности, на теле РПсЦ, это очень легко идентифицировать. Это люди, которые внезапно начинают критиковать РПЦ, никониан, начинается какое-то специальное стравливание, противопоставление. Тогда как от потомственных старообрядцев такого рода действий не встретишь, будь то белокриницкие, поморцы или старообрядцы любых других согласий. Именно те неофиты, которые ранее были в РПЦ, очень часто становятся двигателями раскола. Вот их скорее можно назвать раскольниками, чем тех потомственных старообрядцев, которые из рода в род соблюдают то благочестие, которое им завещали их предки. 

– Как Вы считаете, фигура митрополита Корнилия может стать или уже стала рычагом воссоединения (очень популярная тема, которая действительно обсуждается) старообрядцев и РПЦ или, может быть, появления еще одного направления в рамках единоверия?

– Вот тут я затрудняюсь ответить. Некоторые священнослужители со стороны старообрядцев в частных диалогах говорят, что не против объединения (воссоединения) РПЦ и старообрядчества, но как это воспримет народ, общество и старообрядческая среда? А то, как она это воспримет, во многом зависит от неофитов, пришедших вчера из РПЦ. За счет неофитов она воспримет это объединение очень жестко.

Известны случаи, когда в Москве в Рогожском поселке в советское время существовало одновременно три старообрядческих согласия. В Покровском соборе служили белокриницкие, в Никольской единоверческой церкви служили единоверцы, новообрядцы и беглопоповцы (Русская Древлеправославная Церковь), и клирошане этих храмов друг к другу ходили на престольные праздники. У людей не было какого-то противопоставления друг другу, это были потомственные традиционные старообрядцы. В 90-е годы открыли церкви, и, как говорил архимандрит Иоанн (Крестьянкин), очень много пришло в Церковь людей, которые принесли за собой то, что противоречит традиционной церковности: свои страсти, противопоставления, обиды, ненависть, и это хотят присвоить церковной традиции. Очень часто именно это становится причиной разделения. В прошлом, даже в дореволюционную пору, во времена Советского Союза, в какие-то переходные моменты можно видеть много примеров неоднородности церковного раскола, его неполноценности в отличие от того, как его ходят сегодня изобразить, что, мол, у никониан партесное пение, академическая икона, почти все полуголые в церкви, поп с кадилом пляшет и все прочее. А у старообрядцев чистое все, только по крюкам пение, каноническая иконопись и все прочее. Но нет, все было очень разнообразно. 

Во время Рождественских чтений в Храме Христа Спасителя традиционно работала секция «Старый обряд в РПЦ». Выступавший с докладом Валентин Голубев показал, насколько многогранным и многоразличным было церковное искусство и в новообрядчестве, и в старообрядчестве. То есть в новообрядчестве было очень много старообрядческих элементов, и не нужно присваивать икону с двоеперстием непременно только старообрядцам. 

– В контексте внутристарообрядческих конфликтов хотелось бы затронуть еще один вопрос. Речь идет о выходе Русской Древлеправославной Церкви (РДЦ) из всех межстарообрядческих групп и по факту отказе от участия в прошедшем Всемирном старообрядческом форуме. Во-первых, как единоверцы относятся к таким «объединительным» группам? Могут ли они вообще существовать? Во-вторых, участвуют ли единоверцы в подобных проектах?

– Это очень интересный вопрос, потому что было объявлено предписание не звать единоверцев в координационный совет проекта «Правда Русская». Например, Л. М. Севастьянов, когда его спросили о том, почему нельзя звать единоверцев, ответил, что «у них нет единого руководителя». Но это не совсем так. У нас нет руководителя, но у нас есть разного рода представители. Однако, говоря о единоверцах, почему-то не упомянули другие согласия. Вот я слышал, что на Всемирном старообрядческом форуме были представители и часовенного согласия, у которых нет единого руководителя, и согласия странников – старообрядцев, у которых тоже нет единого руководителя. 

Начинают говорить, что единоверцы – не старообрядцы. Но с точки зрения поморцев белокриницкие тоже не старообрядцы, а с точки зрения часовенных – поморцы не старообрядцы. То есть часовенные принимают поморцев через крещение, белокриницких – через крещение, а федосеевцы, по-моему, всех принимают через крещение, даже поморцев. А кто тогда старообрядец? Получается, что собрались старообрядцы, которые друг друга не признают старообрядцами и говорят, что вот этих мы не позовем, потому что они тоже не старообрядцы. Все это выглядит очень странно.

Старообрядчество – это очень интересное движение, но, повторюсь, неоднородное. Оно никогда не было однородным, и оно всегда было само себя исключающим. Старообрядцы могут вполне дружить, общаться, но в любой момент могут назвать друг друга не старообрядцами и все прочее. 

Старообрядчество никогда не было однородным, оно всегда было само себя исключающим

На эту тему как-то раз очень интересно высказался отец Иоанн Миролюбов. Он сказал, что старообрядцев очень часто объединяет ненависть к новообрядчеству. Многие в свое время такому заявлению очень возмутились. В целом РДЦ очень бедное и ни на что не претендующее сообщество, а выход организации из межстарообрядческих групп об этом очень ярко свидетельствует. У них нет интереса до того, что происходит вокруг. Они живут на какой-то своей волне, и им этого достаточно. Вот Аввакум – очень объединяющая фигура как оппозиционная новообрядцам. Конечно, фигура трагичная и очень важная для русской истории, но антиновообрядческая и от этого особенно объединяющая. Поэтому единоверие здесь в стороне, дружить с единоверцами в этом плане как-то странно: «О чем с ними общаться? Они же не признают новообрядцев еретиками. О чем с ними дружить?» Но это не значит, что с единоверцами не дружат. Это со мной могут не дружить по вредности моего характера, но с другими единоверцами очень даже дружат, общаются и могут даже стихи духовные попеть, песнопения поучить. Но есть еще один секрет! Очень часто старообрядцы дружат для того, чтобы перевести свою веру. Это может не у всех старообрядцев такое есть, но у многих есть такая идея фикс – переведешь веру, и тебе сразу тысяча грехов простится. Просто так дружба тоже есть, ее отрицать нельзя. Но мотивы бывают разные, к сожалению, а может быть, и к радости. 

– Есть ли сегодня какие-то проекты, которые помогают в осуществлении взаимодействия единоверия и старообрядческих согласий? Возможно ли в принципе существование таких площадок?

– Я думаю, возможно. Я, помню, говорил на эту тему с известным миссионером РПЦ протоиереем Олегом Стеняевым. Он считает, что со старообрядцами сейчас не надо искать какого-то диспута. Для нас сегодня возможно изучение общей традиции, общего прошлого – вот какую возможность нужно искать. Поэтому я думаю, что площадки для взаимодействия возможны в таком направлении. Например, по изучению знаменного пения. Ведь, например, сегодня в единоверии есть то, чего нет в большинстве согласий поповского толка. В большинстве согласий поповского толка песнопения поются в стиле нареч [наречное пение — прим. автора], это упрощенное знаменное пение, которое, к слову, было широко распространено при патриархе Никоне. До него было распространено наонное пение. Оно более пространное, более витиеватое, в некоторых моментах, как говорит один батюшка, «троурное». Это пение имеет свою собственную культуру дикции. Например, буквы «есть» и «ять» различаются в звучании. «Ять» поется как звук «е», а буква «есть» поется как «э». Это, с одной стороны, делает некоторые распевы интереснее, а с другой – обогащает чтение и пение аутентичностью. Поэтому изучение древних традиций: пения, чтения, иконописи, литургического творчества, агиографии (жития святых), богослужебных чинов, тех традиций, которые были до XVII века, может объединить и старообрядцев разных согласий. В этом направлении есть очень много возможностей. Возможностей вместе заниматься исследованиями Литургии. Например, известный священник РПЦ, литургист Михаил Желтов занимался исследованием происхождения современного чина архиерейской Литургии у старообрядцев и нашел там много нововведений, которые появились в новообрядческом чине. Поэтому в исследовании прошлого, общего наследия можно было бы найти платформу взаимоотношений, общения, изучения. Если же мы будем зацикливаться только на расколе XVII века, то мы дальше никуда не уйдем, мы так и будем переливать из пустого в порожнее.

Есть еще один момент, старообрядцы XVIII – начала XX века понимали для себя раскол как трагедию, а сейчас старообрядцы понимают раскол как свое самооправдание. Это делает ситуацию сложной. Мне задают вопрос о том, как старообрядцы могли бы объединиться: друг с другом, с единоверцами, с РПЦ, как вы себе это представляете? А мы представляем себе! Мы помним, как пришел отец Иоанн Миролюбов, как многие другие люди пришли, как протоиерей Леонтий Колногоров из часовенных наставников перешел в РПЦ в 90-е годы, с ним тогда перешли люди, которые ему доверились. Конечно, у них были разного рода взаимоотношения, но перешли же и без излишних к ним санкций. Это не значит, что сейчас все прямо побегут – не побегут никогда, и никто об этом даже и не думает. Но площадка взаимодействия старообрядцев и единоверцев – это изучение общего древнецерковного прошлого, которое было до XVII века. 

– Предположим, что удалось создать такую площадку. Не получится ли так, что при налаживании тесного взаимодействия между единоверцами и другими старообрядческими согласиями это пошатнет положение, которое единоверие занимает в РПЦ?

– Дело в том, что положения единоверия в РПЦ как такового нет. Есть несколько приходов, которые подчиняются своим епархиальным архиереям. Есть синодальная комиссия по делам старообрядных приходов РПЦ, которая собирается, решает какие-то вопросы и все, а единоверческие приходы развиваются самостоятельно. Было бы полезнее, если бы некоторые единоверческие приходы указом свыше были бы объединены в единоверческие благочиния, как в принципе было до революции. Я не придумываю что-то новое, это просто дореволюционная практика. Почему бы сегодня не пойти по тому же пути, чтобы единоверческие приходы, допустим, подчинялись напрямую патриарху и имели своих единоверческих благочинных Уральского, Московского, Северного округов. Потому что сегодня существует определенная проблема, когда единоверческих общин не так много, но во многих общинах нет священников. Приходится ехать священнику из другой епархии, но нередко бывает смена епархиальных архиереев, это налаживание новых контактов, а если контакт не налажен? А если бы вопрос с единоверческими приходами решался в направлении их структурирования и налаживания взаимодействия, то тогда можно было бы говорить о положении единоверия и его возможной шаткости внутри РПЦ, а сейчас пока, я думаю, ничто положения единоверия не пошатнет. Сейчас прихожане и священники общаются со старообрядцами, как-то взаимодействуют, бывают общие интересы, общие проекты даже, и это ничего не шатает. Если бы эти благочинные были из числа единоверцев, подотчетны патриарху, какой-то комиссии, то это определенное структурирование пошло бы на пользу единоверию, его полезности, его продуктивности. Есть страх сегодня, что если дадут единоверцам епископа, то они все уйдут в раскол. Но тогда не надо епископа, можно просто благочинного. Никто в раскол не пойдет, если все благочинные будут подотчетны патриарху или даже епархиальным архиереям. 

– В одном из Ваших интервью я встретила цитату: «Единоверие не путать со старообрядчеством». Вряд ли можно сказать, что единоверие не имеет никакого отношения к старообрядчеству. 

– Я не помню, чтобы я такое говорил. Наоборот, для меня единоверие – это православное старообрядчество. Я стою на том, что единоверческие приходы должны называться православными старообрядческими приходами. Или, возможно, они должны называться православными старообрядческими приходами единоверческого согласия. Можно так называть, но мне нравится становление такого наименования, как православные старообрядческие приходы. Однако нужно учитывать определенный код в слове единоверец, который срабатывает, когда происходит взаимодействие с простыми прихожанами и священнослужителями РПЦ. 

Для меня единоверие – это православное старообрядчество

Единоверцы сохраняют старый обряд. Но ведь и в РПЦ обряд, как сказал митрополит Иларион (Алфеев), не новый – ему 300 лет. Поэтому, повторюсь, единоверцы являются самыми что ни на есть православными старообрядцами.

– Напоследок хотелось бы затронуть самый, наверное, злободневный вопрос, к которому мы сегодня уже неоднократно подходили вплотную, – это возможное объединение старообрядчества и РПЦ. Насколько, на Ваш взгляд, сегодняшняя ситуация губительна для феномена старообрядчества, когда оппозиция, конфликты уходят внутрь согласий?

– К сожалению, сегодняшняя ситуация действительно является ударом для старообрядчества. Оно жило за счет, во-первых, общей ненависти к новообрядцам, во-вторых, радикально настроенных неофитов, переходящих в том числе из РПЦ. Сегодня же нет прямых гонений, а без этого фактора Церковь потеряла ряд позиций своей стойкости. Теперь не получается найти внешнего врага, и появляется враг внутренний. Осуществляется попытка найти врага в новом обряде, хотя там есть множество деятелей, которые происходят из потомственных старообрядцев. Одновременно в современном старообрядчестве есть деятели из потомственных новообрядцев. Ситуация получается сложная. Сегодня же по факту завершено обмирщение, прямых гонений нет, но нет и развития. Только какая-то реконструкция гонений XVIII–XIX веков, но вот по советским гонениям реконструкций нет. Никто не вспоминает наполненные прихожанами старообрядческие приходы в советский период и практическое исчезновение этих приходов на постсоветском пространстве. Многие изначально старообрядческие города перестали быть старообрядческими. Например, город Вольск – город, построенный старообрядцами. Это такой же Боровск, только в Поволжье, но сегодня там нет ни одного старообрядческого храма, ни одной старообрядческой общины. К сожалению, таких примеров масса. Это как раз иллюстрирует тот факт, что старообрядчество не может жить без гонений. Старообрядчество, как я уже говорил, сегодня сохраняется в закрытых семьях, общинах, поселениях, в бежавших за границу общинах. В целом старообрядчество сегодня топчется на месте, вспоминает и реконструирует гонения, Аввакума, что-то еще, а дальше не идет. А дальше могли бы быть платформы по изучению общего наследия, собственной традиции. Мероприятия продолжают быть закрытыми, только для себя. Кроме того, используются современные механизмы для популяризации: значки, статуэтки и прочее, но в этом нет сути, вывода никакого не делается. Создается впечатление подотчетности деятельности, а «зрителя» практически нет. 

– Спасением для старообрядчества, толчком, мотивацией к развитию сегодня может стать объединение в изучении общего прошлого. Может ли медиатором этого взаимодействия стать единоверие?

– Единоверие действительно может стать такой площадкой. Наверное, не сейчас, но в будущем. Только площадкой не для объединения, а для сохранения старообрядчества. В том числе для сохранения старообрядчества от внешних традиций, на первый взгляд приятных, которые очень частно сегодня старообрядчество черпает из новообрядчества. Единоверие может помочь сохранить идентичность. Однако говорить сегодня об объединении старообрядчества и новообрядчества достаточно опрометчиво. Я не хотел бы быть пессимистом в этом плане, но, на мой взгляд, объединение возможно только на фоне какой-то общей угрозы. Сейчас очень сытное время, а в сытное время люди не объединяются. В это время люди ищут друг в друге вину, грехи и все прочее. Даже если РПЦ вернется к старому обряду, что само по себе фантастично, все равно РПсЦ и РДЦ, как и многие другие, найдут тысячу причин, чтобы не поддерживать объединение. Примерам такого развития событий и сегодня есть место. Например, послужил митрополит Тихон (Шевкунов) в прошлом году Литургию старым чином в Пскове, а старообрядцы это восприняли в штыки, что без них возрождают старый обряд. То есть служат новообрядцы по-никониански – плохо, служат по старому обряду – еще хуже. Поэтому, несмотря на то что многим хочется верить в возможное объединение, пока об этом говорить рано.

Если же допустить, что старообрядцы согласятся на объединение с РПЦ, то куда они пойдут? В раздробленное единоверие? Поэтому если есть желание что-то делать, то стоит начать с укрепления единоверия, поддержки, внимания к «внутреннему» старообрядчеству. Это стало бы показательным и для старообрядцев, настроило бы на определенное отношение к РПЦ, к единоверию. А пока единоверие в таком подвешенном состоянии, невозможно говорить о каком бы то ни было интересе.

Беседовала Марина Малафеева

Источник: https://monastery.ru/zhurnal/tserkov/razrushitelnaya-politika-veroterpi…