«Сына Божия... рожденна, [а] не сотворена»
Текстологически трудно обосновать изначальность одного из двух чтений, тем более что в современном греческом тексте Καὶ ει̉ς έ̉να Κύριον ̉Ιησου̃ν Χριστόν… γεννηθέντα, ου̉ ποιηθέντα противопоставление с союзом καί отсутствует. Во всех же просмотренных нами славянских рукописях ХIII–ХVII вв. союз а имеется. Так же, с союзом а, текст звучит и в Исповедании веры митрополита Илариона. Важно отметить, что в певческом сборнике РНБ. собр. Погодина. 417 (1630-е гг.). Л. 96об. на союз а дана длинная попевка.
Пафос этого союза состоит именно в его созвучности эпохе первых Вселенских соборов, в особенности — Первому. Нужно заметить, что в дошедшем до нас греческом тексте Символа веры Первого Вселенского собора этого противопоставления нет. Единственный из древних Символов веры, имевший некоторое подобие славянской форме, Символ Антиохийской Церкви, содержал такой текст: «рожденнаго от Него (Отца) прежде всех веков, а не сотворенного», со значением противопоставления. Противопоставление Рождества Христа сотворению было свойственно христианской литературе. Напрямую оно читается в исповедании веры в Изборнике 1076 г.: «Сына рожена, а не зъдана». Аналогично оно бросается в глаза в Исповедании веры свт. Афанасия Александрийского: «Яко не трие несозданнии, ниже трие неизмеримии, но единъ Несозданный и единъ неизмеримый Сын от Отца единого есть, не сотворенъ, ни созданъ, но рожденъ». Это противопоставление можно встретить и в богословских построениях современных нам церковных авторов: в комментарии на Символ веры святитель Николай Сербский писал: «Небеса и земля, все, что видимо и что невидимо на ней, что вне сущности Бога единого, живого, — все это сотворено. Один только Творец нетварен. И так же как нетварен Отец, так же и Сын нетварен. Он рожден, а не сотворен».
Слова диакона Феодора, представителя раннего старообрядчества, ярко свидетельствуют о том, что лидеры сопротивления никоновским реформам прекрасно понимали смысл того, что они отстаивали:
«Аз же той в Символе старом во всех словеньских книгах святых неизменно от начала веры, и подобает ему нужно быти ту и неотменено, понеже противу Ария еретика поставлен ту, яко рожен острый, от святых отец наших Перваго Собора Вселеньскаго. Арий бо тварь глаголаше Сына Божия быти, сиречь создана от Бога Отца; святые же отцы исповедаша, по Писанию Святому, рожденна от Бога Отца, а не сотворенна. Сия суть сила во азе том содержится».
Аналогичный текст можно встретить и в Кирилловой книге. В толковании на Символ веры, помещавшемся иногда в Кормчие книги, противопоставление подчеркивалось: «Роди бо ся Сын, а не сътворенъ бысть». Противопоставление свойственно святоотеческой литературе, это отмечали многие. В целом можно согласиться с высказыванием диакона Валерия Тимофеева об особенности употребления частицы ου̉: «…Во фразе γεννηθέντα, ου̉ ποιηθέντα для грекоязычного сознания отчетливо выражено решительное противопоставление γεννηθέντα (рожденна) и ποιηθέντα (сотворенна). Следовательно, переводить подобную грамматическую конструкцию необходимо только через а не либо но не… И если не вводить в перевод этих союзов, тогда полностью теряется весь смысл, заложенный в греческом оригинале. Поэтому переводчики греческих текстов, принимая во внимание, что в греческом языке ου̉ отрицает прямо, объективно, фактически и переводится не, нет со смыслом решительного, безусловного, абсолютного отрицания в предложениях со смысловым противопоставлением одной части предложения другой — всегда дают перевод а не или но не. Филологические примеры этого с античных времен вплоть до святых отцов чрезвычайно многочисленны. Смотри, например, у Еврипида (V в. до н.э), Гераклита (кон. VI — нач. V в. до н.э.), Григория Богослова в Слове 35, у Иоанна Дамаскина в Точном изложении православной веры, в письмах Кирилла Иерусалимского, у Григория Богослова и многих других».
«Воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы [и] вочеловечшася»
Эти слова Символа веры в своей смысловой части довольно сильно зависят от наличия или отсутствия союза и во второй части пассажа. Существует как минимум четыре устойчивых варианта текста, встречающихся в рукописях:
1. и въплотися от Духа Свята и от прчистыхъ кръвии святыя и Приснодевы Мариа и вочеловечшася; встречается только в Кормчих книгах (Рязанская Кормчая. РНБ. F. п. II. 1. ХIII в. Л. 13; РНБ. Софийское собр. 1173. 2 пол. ХV в. Л. 310об.).
2. и въплъщьшагося от Духа Свята из Мария Девица въчеловечшася; встречается только в Часословах, причем древнейших: РНБ. Q. п. I. 38, ХIII в. Л. 1; РНБ. Q. п. I. 57 ХIII в. Л. 143об.; РНБ. Собр. Титова, 1467, ХIV в., л. 14об.; РНБ. Софийское собр. 1052. 2 пол. ХIV в. Л. 99об.; РНБ. Соловецкое собр. 754/864. ХV в. Л. 148об. и Л. 161об.; РНБ. Софийское собр. 1120. 1480 г. Л. 3; Исповедание митрополита Илариона .
3. и въплощьшагося от Духа Свята и Мариа Девы въчеловечьшася; древнейший текст — в Кормчей книге: БАН. Собр. Каликина. № 123 (Пандекты). 1390 г. Л. 2об. Однако текст Символа веры вписан писцом конца ХVII в. на восполненных листах. Вторая по древности рукопись с таким текстом — Софийское собр. 1127. рубеж ХIV–ХV в. Л. 10 и 24. Эта в будущем старообрядческая формулировка окончательно восторжествовала уже в ХVI в.
4. и въплотившагося от Духа Свята и Марии Девы и въчеловечьшася. Судя по рукописям будущий «новообрядческий» текст появился в конце ХV в.: БАН. 33. 10. 2 (Тактион). ХV в. Л. 224об.; Софийское собр. 1121. конец ХV в. Л. 55об.; Кирилло-Белозерское собр. 255/512 (1489–1506 г.). Л. 83.
В конечном итоге, указанные варианты сводятся к двум противопоставленным — новообрядческому и старообрядческому. В первом случае воплощение происходит от двух начал: божественного (от Духа Святаго) и человеческого (Марии Девы), конкретизируясь в форме вочеловечения. Во втором — воплощение зависит от Божества, Которое решило стать плотью, а вочеловечение не могло произойти без участия человека (Марии Девы). Обе формулировки нужно признать догматически верными. Тонкость различия на первый взгляд неочевидна. Однако она есть и заключается в следующем.
В новообрядческом тексте во всем содержании христологической части Символа подчеркивается божественность Христа, которая находится в центре внимания: Сын Божий предвечен, равен Богу Отцу, сошел с небес, воплотился с помощью Марии Девы (она здесь — второстепенное, несколько пассивное, орудие боговоплощения), распялся и воскрес .
Текст старообрядческого варианта предполагает другую логику. Предвечный несотворенный Божий Сын сошел с неба для воплощения. На земле он вочеловечился благодаря Марии Деве и, будучи рожденным от двух начал — божественного и человеческого — в новом качестве жил, пострадал, умер и воскрес. Вочеловечение без Марии Девы невозможно, а стало быть, и появление Бога на земле невозможно без участия Богородицы. Значение Богородицы часто подчеркивается и в толкованиях на Символ веры: «Проклинаю ‹…› отметающихся и еже от Святыя Девы и Богородицю Марию истиннаго Рождества Господа и Бога и Спаса нашего Исуса Христа»; «и съданиемь Святаго Духа от девичьскыхъ кровий святыя Богородица и приснодевы Мария въ своемъ ему съставе сущиа»; «Богъ положивыи честь на роде женьскомь и от Мария плоть приимъ, да Еву от клятвы свободить»
Равенство значимости Св. Духа и Богородицы и подчеркивает старый текст Символа. В такой форме учение о боговоплощении берет начало с т.н. Апостольского Символа веры, которым пользуется Католическая Церковь. Раскрытие этой традиции через христологию как часть триадологии и через мариологию как часть антропологии — основа западного богословия. Эта разница познается на интуитивном уровне, но для человека, знающего текст наизусть и часто его повторяющего, это важно, так как формирует его религиозное мировоззрение. Для примера приведем слова святителя Николая Сербского: «... и вочеловечшася. Для чего святые отцы Никейские употребили еще и это слово, если раньше уже сказали: воплотившагося? Разве этого слова было недостаточно ясно? ... Во вселенной много всяческих тел. Господь Бог являлся израильтянам в древние времена в виде огненного столпа и облака. Дух Святой явился на Иордане в виде голубя. Необходимо было совершенно определенно сказать, в каком именно теле явился в мир Сын Божий. Он явился в теле человеческом…». Для старообрядца именно такой смысл текста Символа веры и выражается двуперстием крестного знамения: Божество «приклонилось» до человечества, которые равно проявились во Христе.
В подтверждение того, что эта мысль бытовала в средневековом сознании, можно привести текст из канона Рождеству Христову по Ильиной книге: Се Девица якоже прорече древле въ чревѣ зачьнъши родила i есть Бога въчеловечена (Θεόν ε̉νανθρωπήσαντα) и проповѣдаiеть двоу iеяже съмирьшеся съ Богомь грѣшьници Богородицю въ истинѫ сѫщоу достойно въсх’валимъ. Еще более наглядно глубина и точность второй формулировки может быть показана на тексте Символа веры уже упоминавшегося Часослова Q.п.I.38: и въплъщьшагося от Духа Святаго из(так!) Мариіа Девицѣвъчеловѣчьшася. Почти также читается Символ веры и у митрополита Илариона. Греческий текст соответствует современному тексту (καὶ σαρκωθέντα ε̉κ πνέυματος α̉γιου καὶ Μαρίας τη̃ς παρθένου καὶ ε̉νανθρωπίσαντα), зато древнейшая редакция Символа веры консонирует с латинским текстом: et incarnatus est ex Spiritu Sancto ex Maria Virgine, et homo factus est.
Но вряд ли это тонкое богословское различие всегда ощущалось русским духовенством. Даже старообрядцы отстаивали букву ради буквы, не вкладывая в нее того значения, которое она на самом деле имела. Так, протопоп Аввакум цитирует этот фрагмент Символа веры без союза «и», но с запятой, что обесценивает богословский изыск старообрядческого варианта текста по сравнению с новообрядческим.
Рассуждая далее, осмелимся заметить, что разница значения возрастет, если мы возведем эти разные варианты прочтения смысла к двум разным традициям евангельской вести. Рождество Христа от Марии Девы довольно подробно описано у евангелистов Матфея и Луки, в то время как именно орудием она предстает в Евангелии от Иоанна, где Богородица упоминается всего дважды. Пасхальный евангельский текст создает впечатление полного торжества Бога над грехом людей, и человек не может играть роли, сопоставимой по своей задаче с предназначением Богочеловека. В то же время рождественский текст, читаемый по синоптическим Евангелиям, передает впечатление старого варианта Символа веры, в котором Бог и человек совместно участвуют в появлении на земле Богочеловека Христа. Можно высказать предположение (которое, конечно, должно быть проверено на более широком историческом материале), что значение праздника Пасхи, который превалирует сегодня над праздником Рождества Христова, ранее уступало на Руси величию праздника Рождества. Изменение же текста Символа веры стало как бы запоздалой психологической реакцией на смену мировоззренческого ориентира, произошедшего в более раннее время.
Более того, заметим, что такое внимание значению Богородицы в деле боговоплощения не могло не сказаться на характере самого почитания Богородицы, имевшего особое место на Руси с самого появления здесь христианства. Для подкрепления этой мысли упомянем лишь, что первый крупный монастырь, получивший всеобщую известность — Киево-Печерский — был посвящен Богородице. Распространение на Руси праздника Покрова и Владимирской иконы трудно переоценить. Однако, смена такой парадигмы, как текст Символа веры, продемонстрировала постепенно происходившую смену мировоззрения. Время рождения «русского богословия» (по характеристике прот. Георгия Флоровского) в конце ХVII – начале XVIII в. не привело к появлению мариологии, то есть учения о Богородице как отдельной дисциплины внутри догматического богословия, как это произошло на Западе, где значение праздника Рождества сохранило прежнее значение. Такое положение продолжается до сих пор и вызывает немалое удивление у западных исследователей восточного богословия, которым не вполне понятен феномен сугубого почитания на Руси Богородицы и отсутствия интереса к ней в русском богословии. Осмелимся предположить, что при сохранении прежних мировоззренческих ориентиров (то есть если бы текст Символа веры остался неизменен) это вряд ли бы произошло.
Протоиерей Константин Костромин.
Продолжение в части 3.