Приглашаем всех к обсуждению мнения единоверца-сооснователя Общества о будущем нашего согласия. Общество сщмч. Андрея (Ухтомского) в данном случае выступает как дискуссионная площадка и может не разделять мнений автора.
Никита Черкашин
«Всяко царство раздельшееся на ся, запустеет. И всяк град или дом разделивыися на ся, не станет.
И аще сатана, сатану изгонит, на ся разделился есть, како убо станет царство его»
(Мф. зач. 46)
Эпиграфом эссе послужила цитата из Евангелия от Матфея, которая, на мой взгляд, является для всех нас важным предостережением. Для Господа разделение было настолько очевидным признаком нездоровья социального организма и неизбежности его краха, что Он использовал этот аргумент для убеждения людей в своей Божественности. Для Него и Его современников это был непреложный факт, утверждение, не требующее доказательств. К сожалению, сейчас этот факт многими забыт.
Эту заметку меня побудили написать недавние события в «старосфере», а именно оживленная дискуссия относительно принадлежности определенных церковных деятелей и их приходов к «единоверческим» или «старообрядным» фракциям РПЦ. Дискуссия началась после публикации брошюры Рождественских чтений 2023 года, где в официальной программе мероприятия было указано это разделение. Целью моего эссе является побудить читателей к размышлению и нелицемерному обсуждению. Я не преследую цели убедить кого-то в своих взглядах, а скорее излагаю свое понимание ситуации и надеюсь на развернутые ответы и комментарии на платформе главного староверческого объединения внутри РПЦ — Общества Андрея Ухтомского.
ИМЕНА
Поскольку дискуссия разгорелась из-за наименований, думаю, уместно начать именно с них. Итак, прежде всего, стоит отметить, что власть давать имена была дарована человеку Богом. В этой власти выражается огромное человеколюбие Божие. Свобода воли включает в себя как способность к рассуждению, так и к именованию вещей. Именам в Священном Писании придается огромное значение. В них содержится глубочайший смысл, о чем свидетельствует большое количество богословской литературы. Главное нам необходимо понимать, что имена имеют важное значение в православной традиции, и к ним нужно относиться серьезно.
Касательно наименований «единоверие» и «единоверцы» существует множество точек зрения. Далеко не всем эти термины нравятся, во многом из-за истории насильственного принуждения староверов к переходу в единоверие. В эпоху Николая I единоверие приобрело среди староверов репутацию «антихристовой ловушки», в которую государство загоняло христиан, либо вынуждало к переходу, умышленно усложняя условия жизни «в расколе».
Осмысление истории единоверия, в особенности ее темных синодальных страниц, привели многих единоверцев к новому пониманию сути и философии нашего согласия, а также к поиску новых названий для выражения его сути. Этот процесс сформировал мощный импульс по возвращению к изначальной идее единоверия как «соединенства» — получения староверами законной трехчинной православной иерархии и, как следствие, обретение ими полноты церковных Таинств.
На мой взгляд, изначальное единоверие по своей сути является глубинным народным движением, которое шло снизу и выражалось в сохранении древнерусского православного Предания в турбулентное для Русской Церкви время реформ 17 века. Староверы не оставляли попыток избежать насаждения никоновских новин, при этом сохраняя доступ к Таинствам, преподаваемым православным священством господствующей Церкви. Логика была довольно простой: если нам позволяют верить и молиться православно, и при этом участвовать в необходимых церковных Таинствах, то в разделении нет смысла. Эта позиция естественно возникла сразу. В самом начале реформы ярким примером такого подхода стал Иван Неронов, которому было позволено верить и молиться по-старому, несмотря на активно проводимые в то время реформы. Далее истории известно множество примеров, когда православные христиане находились в реформированной Русской Церкви, оставаясь при этом староверами. Особенно это имело распространение среди казаков.
К сожалению, государственная политика по отношению к Русской Церкви зачастую сводила её к «министерству православного исповедания». Для бюрократической системы Церковь была не что иное, как государственная институция, используемая для контроля над населением. Подобное отношение неизбежно привело к тому, что государство обратило естественное и здоровое стремление староверов в инструмент принуждения против них самих же.
Эта метаморфоза придала слову единоверие бюрократически-насильственный окрас, погубив репутацию этого церковного движения в зародыше. По Божией милости, само это явление как таковое, хотя и было очернено действиями государственно-церковных чиновников, но не погибло и активно отстаивалось усилиями многих поколений староверов, стремящихся к единству с Церковью Христовой. Единоверие развивалось и получило законное право на существование, несмотря на всевозможное давление.
Важной вехой в истории единоверия стало снятие клятв на старые обряды на соборе Русской Православной Церкви 1971 года. Атакованное то обновленцами, то советской властью, то порицаемое староверами других согласий, которые наивно видят в единоверии подобие унии и «ловушку антихриста», единоверие, тем не менее, исповеднически устояло и осталось верным делу сохранения древнерусского православного Предания в Церкви Христовой.
Пережив вместе с русским народом исторические катаклизмы, современное единоверие во многом утратило связь с единоверием дореволюционным. Значительная часть нынешних единоверцев – это бывшие новообрядцы, проникшиеся красотой и порядком православного богослужения, или же те, кто более пристально изучил историю Русской Церкви и ее раскола, нежели это преподается в школьном курсе истории, где староверы представлены закостенелыми раскольниками, живущими в тайге и отвергающими всё новое без разбору.
Этот разрыв преемственности создал, с одной стороны, проблемы самоопределения и кризис идентичности единоверцев. С другой, нивелировал восприятие единоверия как механизма по привлечению староверов в Церковь с целью их последующего переформатирования в новообрядцев. Более того, единоверие сделало резкий разворот к своему изначальному замыслу: теперь оно стремится к сохранению и распространению святой древнерусской церковности непосредственно в лоне Церкви. Отныне миссия единоверия направлена не на постепенное упразднение древнерусского православного Предания, как в синодальную эпоху, а, наоборот, на его сохранение, развитие и распространение.
Таким образом, говоря о современном понимании единоверия, важно учитывать факт избавления его изначальной миссии от государственно-принужденческого нароста, а также открывшиеся пути притока в единоверие новых последователей из новообрядческой среды.
РАЗНИЦА ИМЕН
Всем единоверцам, неважно называют ли они себя так или нет, присуща любовь к русскому православному Преданию и культуре, которые, по мнению староверов, на момент раскола 17 века находились в зените своего развития. Также, все без исключения единоверцы являются поповцами, приемлющими иерархию Московского Патриархата, и, таким образом, находятся в общении с Вселенским Православием.
Известно, что существуют различные мнения относительно признания иерархий других старообрядческих поповских согласий, а также о степени отхождения или, напротив, следования православному Преданию старообрядцев-беспоповцев – спасительности и сопричастности их веры Церкви Христовой. Не берусь рассуждать на эти темы, просто обозначу, что частные мнения на этот счет внутри единоверия могут быть разными, однако всех нас объединяет русское православное Предание и церковная Иерархия.
По известному определению священномученика Симона (Шлеёва) – «единоверие есть примирённое с Русской и Вселенской Церковью старообрядчество». Таким образом, термин единоверие представляется объединяющим для всех старообрядцев в РПЦ, даже при определенной вариативности традиций. Если человек является старообрядцем и находится в общении с Церковью, то это единоверец. Но тут необходимо понять одну очень важную вещь — кто такой старообрядец?
Понятие старообрядец, как и старовер, для многих является синонимом раскольника. Старовер – это точно не любитель раз в месяц сходить на службу «по древнерусскому чину», это не тот, кому безразлично креститься двумя или трема перстами, петь партесом или по крюкам. Старообрядец никогда не будет оправдывать ересь брадобрития, он скорее заплатит двойной налог за право носить бороду и оставаться древлеправославным, как мы знаем из истории.
Староверие – это полноценное и всеобъемлющее мировоззрение на основе древнерусского православия – целый культурный код, во многом отличный от никонианского за счет присущей ему строгости, как в вере, так и в жизни в целом. По мнению, опять же, священномученика Симона (Шлеёва), единоверец – это старообрядец. Нельзя из единоверия убрать старообрядчество, иначе это уже не будет единоверие. Старообрядчество – это соль и суть единоверия.
Некоторые православные полагают, что являются единоверцами, потому что, находясь в Церкви, они испытывают влечение к отдельным аспектам древнерусской православной культуры: знаменному пению, внешнему молитвенному порядку и чинности, каноничной иконописи и т.д. Тем не менее, старообрядцами они себя не считают. Некоторые из них прямо отрицают староверие, что говорит о том, что по своему душевному складу они скорее являются никонианами. Такой человек по определению не может быть единоверцем, он может быть прихожанином единоверческого храма, но сознание и дух этого человека далек от старообрядчества и, как следствие, единоверия. Не буду рассуждать, хорошо это или плохо, на мой взгляд, это просто сухой факт.
Единоверцами таких православных христиан я назвать не могу, в силу чего возникает вопрос: какое название лучше подходит таким православным? Термин «старообрядный приход», использованный, в частности, в брошюре Рождественских чтений 2023 года, на мой взгляд, как нельзя лучше тут подходит. Я считаю, разделение на единоверческие и старообрядные приходы весьма точным и правильным, оно позволяет избежать путаницы понятий. В моем понимании, в термине «старообрядный приход» акцент сделан прежде всего, на обряд, именно на внешнюю форму молитвы. Вполне вероятно, что такой упор говорит о том, что православные прихожане старообрядных приходов испытывают большую симпатию к старому обряду и молятся по старопечатным книгам, но, тем не менее не принимают в полной мере старообрядческую, а следовательно, и единоверческую идентичность.
Таким образом, единоверческий приход, скорее, представляет из себя более классическую модель, где прихожане - это, в первую очередь, староверы по своему духу. Для них обряд хоть и несомненно важен, но не является основной причиной выбора, тогда как в старообрядных приходах для людей наличие староверческого духа, в принципе, не обязательно, основными критериями выбора служит обряд, пение, эстетика и другие факторы.
СПЕКТР ДУХА
Итак, мы приходим к весьма интересному выводу. У людей, в той или иной мере молящихся по-старому в РПЦ, существуют сильные расхождения во мнениях относительно самого староверия. Например, кто-то может почитать протопопа Аввакума как священномученика, а кто-то будет считать его злостным раскольником. Кто-то считает, что обливание ничем не хуже трехпогружательного крещения, а кто-то считает обливанцев и вовсе некрещенными. Эти мнения условно можно расположить на «спектре духа», на одном конце которого старообрядчество, а на другом никонианство.
Как мы обсудили выше, единоверие без старообрядчества попросту невозможно, поэтому все единоверцы на этом спектре будут значительно ближе к староверческому полюсу. Тем не менее, полностью исключить никонианский фактор из единоверия тоже невозможно, так как примирение с Вселенским Православием требует хотя бы частичного принятия традиции других поместных Церквей и новообрядчества.
Если следовать логике определения, эталонный единоверец – это старовер, который принимает священство и Таинства Православной Церкви, но при этом во всех остальных отношениях избегает влияния чуждой ему традиции и всячески стремится к укреплению и распространению своей – древлеправославной – традиции.
В более широком смысле, этот спектр духа можно обозначить как традиция против прогресса. С одной стороны, радикальные староверы, с другой – представители соевого православия-лайт, которые утверждают, что верить можно в душе, и ношение девушками платков в церкви это «патриархальное угнетение».
БУДУЩЕЕ ЕДИНОВЕРИЯ
Исходя из вышеизложенного, я хотел бы сделать несколько выводов и предложить их на обсуждение старообрядческой общественности. Буду рад конструктивной критике и новым идеям.
Во-первых, я считаю употребление разных треминов для «единоверческих» и «старообрядных» приходов весьма полезным и вносящим ясность. Внутри единоверия уже существует несколько основных направлений мысли и традиции, которые имеет смысл четко определить и назвать своими именами. Единоверие, по своей сути, вбирает в себя большое количество разных традиций. Это касается пения, богослужения, мировоззрения и т.д. Однако, эта особенность нашего согласия ведёт подчас к пагубному разделению, чего быть не должно.
Многообразие традиций – это наша сила, а не слабость. Проблема в том, что все это многообразие называется одним словом — единоверие, что создает путаницу и конфликты а-ля «у кого единоверие более правильное». Мне же миссия нашего согласия представляется как раз в сохранении, развитии и распространении различных старообрядческих традиций в лоне Русской Православной Церкви. Чем больше традиций в себя вбирает и развивает единоверие, тем лучше.
Да, мы все единоверцы, но мы разные, и нам нужно как-то понимать, кто есть кто. Проблемы начинаются, когда одно «внутреннее согласие» единоверия начинает навязывать свою традицию другому. Хрестоматийный пример: извечный бой наречного и наонного пения. В моем же представлении, четкое обозначение разных направлений внутри единоверия позволит избежать острых столкновений, ведь можно будет просто ответить — мы такие-то, и у нас такая традиция.
Кто-то может мне возразить: в эпиграфе ты пишешь про разделение – куда нам еще придумывать новые названия и разделяться? На это я заранее отвечаю, что предлагаю не разделяться, а лишь обозначить уже существующие внутри единоверия традиции, сформулировать и оформить их как единоверческие направления. Такой подход позволит каждому найти свое единоверие, а уважительное отношение к другим позволит продуктивно взаимодействовать. В моем понимании эти «внутренние согласия» будут сохранять и развивать разные традиции, мирно сосуществуя и не навязывая другим свое, обогащая нашу общую сокровищницу православия.
Во-вторых, я бы хотел ещё раз акцентировать внимание читателя на том, что единоверие – это старообрядчество, и люди, отрицающие свою принадлежность к нему, вряд ли могут считаться единоверцами, а следовательно, и делать заявления от лица единоверцев. Единоверцам же, в свою очередь, нужно более четко обозначать принадлежность именно к старообрядчеству, так как сейчас рост единоверия происходит в основном за счет новообрядцев, которые неизбежно приносят с собой свои привычки, взгляды и традиции. Если новообрядец имеет желание стать единоверцем, то он должен принимать старообрядческую традицию в её полноте, а не создавать кривого Франкенштейна с сугубым почитанием блаженной Матроны, троеперстием, бритьем лица, но зато – с благоговением от наонного пения.
Закончить эссе я хотел бы призывом ко всем единоверцам — нам как никогда необходима созидательная и упорная работа в винограднике Христовом! Начать я предлагаю каждому с себя и своего ближайшего окружения, с наших приходов и семей. Мы должны активно изучать и развивать нашу традицию, действовать и приносить добрый плод — «от плод их познаете их» (Мф. зач. 20).
Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!