История стремления старообрядцев к единству с Русской Церковью сложна и противоречива. Она полна драматизма, несправедливости, обманутых надежд, но вместе с тем и безусловных побед, воплощения вековых чаяний народа.
За несколько сотен лет своего существования единоверческое движение прошло нелегкий путь от полулегального соединения до, казалось бы, полного внутрицерковного равноправия. С изменением официального статуса и окончательной легализацией Единоверия (по итогам Поместного Собора 1971 г.) изменилось и его предназначение. Вместо того, чтобы оставаться убежищем для “упорствующих в обрядоверии невежд”, сегодня Единоверие по праву выступает охранителем древнерусской культуры, искусства и благочестия.
Какой же видится роль православного старообрядчества в современном быстро меняющемся мире? Соображениями по этому поводу в одной из своих неопубликованных работ поделился известный единоверческий публицист Владимир Басенков. С разрешения автора приводим его текст:
“Перспективы развития Единоверия в Русской Православной Церкви и применение опыта старообрядных общин как инструмента внутри- и внешнецерковной миссии.
Рассматривая Единоверие в наши дни как явление, продолжающее развиваться в эпоху перемен, можно отметить ряд положительных тенденций
1. Единоверие как инструмент внутрицерковной миссии. Высокий уровень литургического сознания и традиций благочестия может быть примером для всех верующих Церкви. Одна из особенностей, которая всегда отличала старообрядцев – их отношение к богослужению. Кроме того, практика богослужения мирянским чином, сохранившаяся в единоверческих общинах, может стать отличным подспорьем для повышения самосознания верующих Русской Церкви, а также создания новых православных общин и поддержания в них молитвенной жизни. Ведь нередко бывает, что отсутствие священника, особенно в отдаленных населенных пунктах, лишает целые приходы богослужений. Кроме того, самостоятельное погружение в службу через практику молитвы мирянским чином, в том числе и келейно, может повысить ответственность мирян и принесет явную пользу как душам отдельных людей так и всей Церкви.
То же самое можно сказать и о традициях благочестия, благопристойного поведения, внешнего облика, определенной культуры общения и манер, отношения к тем или иным явлениям жизни, которые сохранились в среде старообрядцев.
Общины единоверцев продолжают также оставаться местами сохранения древнего церковного искусства, и это искусство доступно для всех чад Православной Церкви. Традиции знаменного пения и чтения на погласицу, иконопись, храмовое убранство, а где-то и церковные и народные промыслы, могут стать предметом интереса для верующих населенного пункта, где такой приход находится.
2. Единоверие как инструмент для воссоединения старообрядческих общин с Православной Церковью. Изначальный замысел учреждения Единоверия был именно таким. И потому данная задача сохраняется, тем более, что она и выполняется: за последние 30 лет церковного ренессанса есть примеры как коллективного (на примерах целых общин), так и индивидуального опыта воссоединения представителей тех или иных старообрядческих согласий с Церковью.
3. Единоверие как инструмент миссии. Как это ни парадоксально, интерес к старому обряду проявляют и жители стран, для которых Православие не является традиционной религией, и сами эти люди не имеют русских корней. Чаще они сами исповедуют православное христианство, но немало случаев, когда искреннюю заинтересованность в богослужении или образе жизни проявляют и инославные. В социальной сети Facebook сегодня существует крупнейшее сообщество Russian Orthodox Old Ritualists, посвященное Единоверию на английском языке. Общение с участниками сообщества выявило не просто интерес к старому обряду, келейную практику молитвы людей в тех или иных странах, но желание создать в своей местности единоверческий приход, даже если в непосредственной близости нет старообрядцев. Это лишь свидетельствует о том, что приходы старого обряда могут создаваться и с миссионерской целью в инославной среде, свидетельствуя о Христе и неся слово Божие посредством форм древнего русского церковного предания.
Кроме того, приходы старого обряда могли бы стать привлекательны для представителей ислама, иудаизма, буддизма и других религиозных культов, где особое внимание уделяется обрядовой стороне и внешним формам.
4. Единоверие как инструмент «мягкой силы». Открытие старообрядных приходов на канонических территориях других Поместных Церквей и под их омофором может сыграть позитивную роль в укреплении братских связей и, одновременно, стать элементом «мягкой силы» России в других государствах. Такое предложение могло бы вызвать интерес у священноначалия Польской Православной Церкви, поскольку на территории Польши проживает немало общин беспоповцев, которые потенциально могут пойти по пути воссоединения со Вселенской Церковью на правах Единоверия. А для Сербской и Болгарской Церкви опыт древнерусского богослужения мог бы стать хорошим основанием для изучения своей древней литургической традиции и возрождения ее на основе и при помощи старого обряда. Интерес к данной теме есть, о чем свидетельствуют диалоги с представителями духовенства и мирянами этих южнославянских Церквей. Возможно, практика открытия приходов древнерусской богослужебной традиции была бы актуальна и для иных Поместных Церквей в зависимости от их интереса и возможности открытия одного подобного прихода в границах своих канонических территорий и под своей юрисдикцией.
Таким образом, Единоверие может стать эффективным инструментом миссии Русской Православной Церкви как внутри в части работы с паствой, так и вовне, в странах с традиционно неправославным населением. Кроме того, традиции древнерусского богослужения могли бы быть интересны и другим Поместным Церквям в качестве базы для развития литургической жизни и укрепления братских связей.”
Итак, на основании вышеуказанных пунктов можно сделать вывод: Единоверие сегодня развивается, крепнет, возвращает старообрядцев в лоно Матери-Церкви и даже вызывает интерес у инославных.
Добавим однако и то, что современное Единоверие существует и держится преимущественно благодаря лишь отдельно взятым людям, добровольно подвизающимся на ниве его возрождения. Иными словами, “новоблагословенное согласие” сегодня - это либо ревностные энтузиасты, самостоятельно выучившие богослужебный устав и певческие крюки, либо потомственные старообрядцы, загоревшиеся словами Спасителя – “Да будут все едино” (Ин. 17:21).
Если говорить о текущих успехах Единоверия, то их можно отнести прежде всего на особую Волю Божию, нежели на системный административный результат. К слову, в связи с последним особенно обращает на себя внимание спускаемая нынче “сверху” повестка о т.н. “старообрядных” приходах, вместо традиционного понятия “единоверческие”. Новый термин вызывает закономерное опасение из-за того, что не несёт в себе исторического преемства и может означать как размытое обобщение, так и, просто, некую внешнюю оболочку. Присоединится ли условный старообрядец к такому приходу, окажись тот номинально “старообрядным”, но при этом лишь частично укорененным в древлеправославной традиции? Вопрос открытый.
Сегодня, на фоне реальных примеров присоединения к Церкви через Единоверие как отдельных людей, так и целых общин, возникает следующий основной вопрос: сможет ли Единоверие реализовать свой потенциал? Время, безусловно, покажет. Но с уверенностью можно сказать, что если Господь продолжит являть активных и талантливых деятелей Единоверия из числа священнослужителей, певчих-головщиков, мирян, то православные старообрядцы смогут вновь занять достойное место в лоне Русской Церкви ради её укрепления и процветания.
Филипп Каминский