Коренной американец, выросший в католической семье, отец Серафим искал Бога, принял Православие все сердцем и… стал единоверческим священником. О том, как гражданин США полюбил древнерусское богослужение и организовал приход «американцев-старообрядцев» ‒ в беседе Владимира Басенкова с настоятелем храма святителя Николы в Эдинборо, штат Пенсильвания, иереем Серафимом Уингом.
‒ Отец Серафим, доброго здоровья!
‒ Доброго здоровья, Владимир!
‒ Расскажите немного о себе. Вы ведь коренной американец? Как вы стали православным?
Я чувствовал, что в Католической церкви мне чего-то не хватает
‒ Я настоящий американец! Предки моей матери имели белорусское происхождение, а отца – английское и ирландское. Мы были католиками, я родился в благочестивой католической семье, мы всегда ходили в костел на мессы, посещали воскресную школу, вместе с моим братом несли послушание алтарниками. В то же время в подростковом возрасте мы сделали исследование о родословии нашей матери. И узнали, что мои предки были православной веры. Хотя я был подростком, во мне созрело твердое решение: «надо бы узнать, что там за вера у православных». И как-то я отправился на вечерню в русский храм. Я был потрясен литургическим богатством и красотой службы! С этого момента начались мои духовные искания. Я чувствовал, что в Католической церкви мне чего-то – но не хватает. Несколько лет спустя я познакомился с иеромонахом Иларионом (Капралом), нынешним Предстоятелем РПЦЗ. Он тогда служил в Джорданвилле. Общение со священником глубоко повлияло на меня, и так я стал православным христианином. Кроме того, моими одноклассниками были греки, которые много рассказывали о практике молитвы и бытовом устройстве православных традиций. Мне дали много книг святых отцов! А отец Иларион был моим духовным воспитателем. Я начал жить полноценной приходской жизнью православного храма в Олбани.
‒ Но как вы стали единоверцем?
История подвига старообрядцев во время гонений глубоко тронула мою душу
‒ Я поступил в семинарию Джорданвилля. У нас был очень маленький раздел, посвященный русскому расколу XVII века. Однако этого хватило, чтобы я заинтересовался старообрядцами. В то время еще был жив епископ Даниил Ирийский, знаменитый единоверческий архиерей зарубежной Церкви. Знающие люди, увидев мой интерес к старообрядцам, направили меня к владыке. Владыка Иларион, тогда еще епископ, поддерживал Единоверие. В конце концов, мой интерес привел меня в Ири, в храм Рождества Христова. Я встречался с отцами Пименом Саймоном и Федором Юревичем. Последний был выпускником нашей семинарии и местным иконописцем. Община единоверцев в Ири – потомки русских эмигрантов-старообрядцев, которые воссоединились с Церковью. Шаг за шагом я начал изучать историю старообрядчества, Единоверия, посещать богослужения… Совпадение или нет – я встречался с прихожанкой Христорождественского храма, девушкой по имени Соломония, которая впоследствии стала моей женой. Мы обвенчались в 1992-м. Соломония была головщицей (регентом церковного хора – прим авт.) правого клироса. История подвига старообрядцев во время воздвигаемых на них гонений глубоко тронула мою душу. Я начал молиться по старопечатным книгам. Я стал старообрядцем!
‒ Как появился приход в Эдинборо? Ведь до вашего появления он не был единоверческим?
‒ Митрополитом у нас был владыка Лавр (Шкурла). Он мне говорил: «Ты закончил семинарию, а все сидишь в Ири! Не стал дьяконом, не стал священником… Что с тобой делать?» В храме Рождества Христова был полный штат священников. А в получасе езды, в Эдинборо, вдовствовал без настоятеля приход Московской Патриархии во имя святителя Николы. Всего 6 человек прихожан! Такое было время. Рукополагал меня владыка Иларион, поскольку митрополит Лавр скончался. Вот так и получилось: хотя я клирик Зарубежной Церкви, служу на приходе Московской Патриархии, подчиняющемуся епископу Иоанну Наро-Фоминскому. Против того, чтобы сделать едва живой приход единоверческим, никто не возражал. А я знал, что в маленькую общину мы сможем вдохнуть новую жизнь: со мной на тот момент в Эдинборо было несколько старообрядцев, готовых помогать мне в служении, и супруга, знавшая устав и пение. А те 6 человек, что уже были на приходе Николы… Им было все равно, как служить. Приход ожил, и всех это очень обрадовало. Сегодня наша община – более 20 человек.
‒ Кто ваши прихожане?
У нас каждый должен участвовать в жизни прихода
‒ Все прихожане – американцы! Хотя некоторые и имеют русские корни, это уже все равно американцы, мало кто знает язык. Иногда к нам, конечно, приезжают русские эмигранты последних волн… Скажу честно, с ними бывает трудно. Ходят в церковь – а не участвуют в жизни прихода. Знаю, что привыкают к этому в России. Ходишь в храм – и все. Но у нас-то не так. У нас каждый член прихода должен участвовать не только в богослужении, но и в жизни прихода. После службы мы всех пришедших без исключения зовем на трапезу. Проводим воскресную школу для детей и взрослых – как обязательное мероприятие. И, конечно, строго платим десятину. Иначе как приход может существовать?
‒ Вы говорите, что ваши прихожане – американцы. Возникает вопрос: что людей с другого конца света привлекает в древнерусском богослужении?
‒ Как это ни парадоксально, привлекает длительность богослужения и отсутствие сокращений. Они ценят порядок служб и знаменное пение. У нас поет весь приход! Мы крестим полным погружением, прихожане крестятся двумя перстами… Надо сказать, что, помимо постоянных прихожан, у нас есть люди, еще человек 20, которые разбросаны по северо-востоку США ‒ старообрядцы, которых я окормляю. В Нью-Джерси, например. Я езжу на крестины и отпевание.
‒ Расскажите о том, как устроена община?
‒ Я настоятель, а вокруг меня – приходской совет из активных прихожан, всего 4 человека. Ежегодно проводим приходское собрание нашей общины. Прихожанином у нас принято называть человека, который участвует в жизни прихода, посещает богослужения, исповедуется и причащается у нас, оказывает посильную материальную помощь. Десятину собираем раз в год. Таким образом, у нас появляется фонд, благодаря которому мы имеем возможность содержать храм, зал собраний, приходской дом причта и даже кладбище. Все это требует заботы и ремонта и лежит на плечах прихожан. Во время приходского совета или собрания решаются вопросы практического характера. Распределяется ответственность за каждую проблему, требующую решения. У нас есть староста прихода, именно на его плечах лежит публичная сфера. Староста представляет приход во «внешнем мире». Вопросы хозяйственного характера также лежат на старосте. Если внезапно у общины возникает срочный вопрос, мы его обсуждаем в воскресенье на трапезе, без излишнего формализма.
‒ Как работает воскресная школа?
‒ У меня педагогическое образование, поэтому занятия веду я, преподаю закон Божий и подробно рассказываю о нашем богослужении. Поскольку приход малочисленный, у нас нет воскресной школы отдельно для детей и взрослых, мы вместе собираемся после богослужения: и стар, и млад может задать волнующий его вопрос.
‒ На каком языке проводится богослужение?
‒ На английском. На церковнославянском служим очень редко. На всенощном бдении, например, 17 кафизма всегда поется на русском. Если вдруг приходят русскоговорящие – мы служим на церковнославянском. Ектеньи возглашаем и пропеваем по-славянски. Английский язык понимается всеми приходящими в храм без исключения, это не вызывает какого-то дискомфорта и у русскоговорящих. На сегодняшний день почти все старопечатные богослужебные книги переведены на английский язык.
‒ Ваш приход – единственный православный в городе?
‒ Недалеко от нас – приход Американской митрополии. Они очень отличаются от нас, у них календарь нового стиля. Кроме того, у них много модернистских нововведений. Например, девочки-алтарницы. Это вызывает вопросы не только у нас, но и у самих прихожан американских церквей. Иногда они даже приезжают к нам, потому что знают, что в Эдинборо такого и близко не будет. Старшее поколение наших соседей, в общем, всем этим недовольно. Остальные православные приходы находятся в Ири; греки, карпатороссы. Есть старообрядцы-беспоповцы. У нас хорошие отношения с их наставником. Когда в нашем храме бывает Курская чудотворная икона, к нам приезжают даже беспоповцы.
‒ Каково это – быть православным христианином в Америке?
Бывшие православные, ныне прихожане католических и протестантских храмов ‒ это грустно
‒ Сложно. Вокруг очень мало православных. В Соединенных Штатах, как вы знаете, много юрисдикций Православных Церквей, но, увы, много и разногласий. Самый принципиальный – новостильники. Новый календарь не помогает православному единству в Америке. В Американской юрисдикции служат по новому календарю, а русские, сербы ‒ по старому. Но рядовые американцы даже не понимают, кто мы! Если я хожу в подряснике по улице, про меня думают, что я раввин или мусульманин. Даже если ношу крест… думают, что раввин! Удивительно, что американцы так необразованны. Но иногда встречаются люди, которые говорят: «О, моя бабушка была православной! Но я католик». Или: «Мой дедушка ходил в православную церковь». – «А вы?» – «А я протестант». Это бывает очень часто, и это печально. У нас в Джорданвилле был старый архимандрит Антоний. У него была пословица: «Во всем попы виноваты». Конечно, каждый человек имеет свой путь и свой ум, но бывшие православные, ныне прихожане католических и протестантских храмов ‒ это грустно. Как священник я стараюсь сохранять свою паству, вникать в их жизненные трудности. Это большая работа, даже на небольшом приходе. Легкий путь – быть католиком или протестантом. Мы постимся, долго молимся (речь идет не только о старообрядных, а обо всех храмах Православной Церкви – прим авт.), это ведь трудно. Но все-таки некоторые американцы обращаются в Православие. Почему? Потому что встречали в своей жизни настоящих верующих, которые поражали их внутренним светом и уровнем благочестия. Такие новообращенные потом говорят о нас: «Вот настоящая Церковь!»
‒ По ощущениям, православных в Америке становится больше или меньше?
‒ Трудно сказать точно, но мне кажется, с каждым годом немножко, но больше.
‒ Можно ли сказать, что в Америке есть интерес к Православию?
‒ Есть, среди благочестивых католиков. Потому что из Католической церкви само понятие благочестия уходит, и в поисках Бога их прихожане смотрят на нас. Ученые-протестанты, которые изучают святоотеческую традицию древней Церкви, в своих поисках в конце концов переходят в Православие. Они видят несоответствие образцов святых подвижников тому, что происходит в их храмах. Но таковых, стремящихся докопаться до истины, мало.
‒ Ритм жизни среднестатистического американца располагает к духовной жизни?
‒ Все зависит от человека. Если человек хочет найти время на молитву – он его найдет. А кто-то говорит: «Надо бежать на работу, туда-сюда! Посмотреть телевизор!» А молиться или читать духовные книги люди с таким настроем не хотят. Это не зависит от территории проживания, как мне кажется: хоть в России, хоть в Америке ищущий Бога человек найдет время для духовной жизни. Моя обязанность как священника – прививать людям глубокое религиозное чувство.
‒ Не могу не задать вопрос: в чем польза для спасения души древнерусской богослужебной и бытовой традиции?
Настоящая жизнь – она только со Христом
‒ Дисциплинирует. Особенно в домашней жизни. Молитва в нашей семье – соборная. Как вы знаете, старая традиция превращает даже домашнюю и келейную молитву в настоящее богослужение, а от этого растет и чувство благоговения, ответственности. Утром мы читаем полунощницу, вечером – повечерницу. Говеем всей семьей, а не по отдельности. Выходим из дома – делаем три поклона, возвращаемся – три поклона. Это воцерковление быта. Мы сдержанно ведем себя в общественных местах, и это, безусловно, становится элементом проповеди, ведь христианина видно сразу. Мы часто разговариваем на тему благочестия с греками, рассказываем про древнерусские и старообрядческие традиции. Они говорят нам: «Да! Опыт жизни древних христиан-греков тоже вызывает в нас высокие религиозные чувства, мы стремимся им подражать, и это нам помогает». С грустью скажу, что благочестие среди православных в Америке умирает. Оно совсем не такое высокое, как России. Но духовный уровень людей, конечно, как я уже говорил, не зависит от географии. С Божией помощью мы стараемся над собой работать. Настоящая жизнь – она только со Христом.
‒ Какая книга – после Священного Писания, конечно ‒ значительно повлияла на вашу жизнь?
‒ Вау! Непростой вопрос! Мне много довелось прочитать хороших книг. Одна из самых любимых – проповеди преподобного Макария Великого. Один из моих любимых святых отцов. Его проповеди трогают меня до слез.
‒ Любимая цитата из Священного Писания?
‒ Из Евангелия от Матфея: «Ищите же прежде Царствия Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 33). И еще ответ Господа апостолу Павлу: «Довольно для тебя Моей благодати, ибо сила Моя совершается в немощи» (2 Кор. 12. 9). Это актуально здесь, в Америке, где жизнь для православного человека трудна, но благодати Божией нам хватает! С Божией помощью можно преодолеть любые трудности!
‒ Ваш приход участвует в социальном служении?
‒ Мы помогаем неимущим семьям. В нашей церкви мы собираем деньги, продукты, вещи для бедняков. Занимаемся этим несколько лет. И будем продолжать. Помогаем всем, неважно, какого вероисповедания человек.
‒ Отец Серафим (Роуз) писал о «ненормальности» современной жизни, сравнивая свое время с прошлыми веками… Вы с ним согласны?
Проблема современности – мы теряем благочестие
‒ Проблема современности – мы теряем благочестие. У нас нет достаточных исторических связей, нет той преемственности, которая помогала бы нам в духовной жизни. Предки наши жили проще, чем мы, мы богаче их в материальном плане. Но они жили жизнью того, древнего благочестия, поддерживая уровень из века в век. Мы это теряем. Большая проблема. Может быть, это влияние американской культуры, но тем не менее 100 лет назад в нашей местности жили верующие люди совсем другого порядка, об этом сохранилось немало сведений. Какой христианин без благочестия?
‒ Зимой 2018 на встрече с единоверческим духовенством митрополита Илариона (Алфеева) поднимался вопрос о единомысленном епископе. Мы получили отказ. На ваш взгляд, Единоверие в России созрело для собственного архиерея, или об этом рано говорить?
‒ У нас в Америке всего два единоверческих прихода, совсем другая специфика. Но в России свой епископ обязательно нужен! Который служит сугубо по старопечатным книгам, ведет соответствующий образ жизни, занимается, прежде всего, проблемами и вопросами приходов, собранных под своим омофором. Тогда Единоверие будет жить и развиваться, это станет полезным для всей Русской Церкви. Но должен быть достойный кандидат. Вопрос о епископе был решен 100 лет назад на Поместном Соборе Русской Церкви. И эти решения нужно соблюдать.
Со священником Серафимом Уингом
беседовал Владимир Басенков
14 августа 2018 г.
Источник: http://www.pravoslavie.ru/114997.html