От Ульяновска до Верхнего Тагила – полторы тысячи километров. Я мечтал посетить Урал: мое сознание убеждало меня, что именно здесь одна из старообрядческих Мекк. Ожидания не обманули.
Таежный тупик
В Верхний Тагил с трассы ведет всего одна дорога. Это не наша поволжская степь, которую пересекают сотни дорог, асфальтированных и грунтовых. В лесном мешке раскинулся маленький городок. Здесь на восемь тысяч человек всего 2 храма: кафедральный городской и единоверческий. Отец Сергий Комаров по доброй традиции построил деревянный храм во имя архангела Миахаила территории своего участка. Здесь же и дом, и огород, и гостевой домик. И дом-келья черноризца, отца Федора. Дом отца Сергия на возвышенности, отсюда видно весь спускающийся в ущелье городок и уходящую за горизонт тайгу. Воздух настолько чистый, что уже в первые часы пребывания это чувствуется на организме.
Храм Архангела Михаила в Верхнем Тагиле
Приехали мы под Троицу, потому ожидались широкие торжества. Накануне отец Сергий решил показать нам духовные достопримечательности города, а заодно рассказать о своей деятельности. Первым пунктом нашей поездки стала Кузова яма – место массовых расстрелов в годы революции. Грустно вздыхаю. Поклонные кресты, голгофы, венчающие окутанные молчаливой скорбью места, затянули всю страну. Крест устанавливали совместно с правящим архиереем и… белокриницкими старообрядцами.
– Большевики в тонкостях не разбирались, – поясняет отец Сергий. – Кузова яма стала общей могилой для всех местных христиан.
Двигаемся дальше. Напротив кафедрального собора за низким заборчиком посреди солидного участка ютится скромная часовня.
– В честь пророка Ильи, – улыбается отец Сергий и указывает на баннер в цветах ВДВ неподалеку. – Вместе с нашими ветеранами-десантниками строили.
По узкой тропинке подходим к часовне. На входе крупными буквами нанесен слоган, который внезапно озвучивает священник:
– Буди свою душу, – и, позвонив в маленький колокол, с улыбкой протягивает веревку звонаря мне.
Метров через 200, на берегу искусственного озера пристроилась купель.
– Мы здесь крестим людей. И на Крещение всех желающих пускаем. Внутри самовар ставим.
Заходим внутрь, просторное добротное помещение. Забыл сказать, отец Сергий и уже виденную часовню, и купель, и храм, и дом для гостей… Все постройки – дело его рук и личного участия. До рукоположения батюшка, потомственный часовенный старовер, был и фермером, и домостроителем. За время нашего трехдневного пребывания в Верхнем Тагиле и его окрестностях я отметил 7 (!) печей потрясающе ровной кладки, сделанных отцом Сергием.
– Казаков местных мне поручили окормлять, – выходя из купели говорит священник. – А вот, видишь, здание бывшей школы? Как раз нам хотели отдать под патриотический центр…
Не везде в Верхнем Тагиле есть централизованная подача воды. Во дворе, перед храмом у отца Сергия колонка. И лавка. Приходят за водой – и получают возможность побеседовать на духовные темы.
– Мы, христиане, светить должны, – говорит священник. – Придет время Суда, что Господь с нас спросит? Накормил ли, напоил, приютил странствующего? Надо светить Светом Христовым, а не прятать его…
В уютном храме на Троицу не протолкнуться. На клиросе, по обычной для единоверческих приходов традиции, приглашаются по очереди почти все прихожане. Не можешь петь – читай. Не знаешь церковнославянского (что редкость)… прочти молитву наизусть. Что и делают во время службы, например, девчонки 3 и 5 лет. Трисвятое по Отче наш произносят без запинки.
После службы – традиционное застолье.
– Но я вам еще не все показал, – вновь улыбается отец Сергий. – Поедем в тайгу. У нас там скит…
Попали мы удачно: на Троицу в скит во имя Пресвятой Троицы. 35 километров в тайгу, по каменистой дороге, регулярно пересекаемой ручейками и дикими зверями. Чем дальше от трассы – тем сильнее чувствуется дух тишины. Бог словно становится ближе. Быстрее чем 10-20 километров в час ехать невозможно. Иногда останавливаемся посмотреть на хаты бобров. Действительно, хаты. С человеческий рост.
Добираемся до скита. В удаленном от цивилизации поселке из представителей общины проживает одна семья. Заглянув к ним в дом, снова обнаруживаю сложенную отцом Сергием печь. Самую новую. Хозяева нахваливают мастера.
Скит – это часовня с гостевым домиком на берегу таежной речки Сулем. После молебна надо собираться обратно, а не то будем застигнуты темнотой. Но уезжать не хочется.
– Здесь особое место, – рассказывает отец Сергий. – Здесь жили и молились наши предки.
Попрощавшись с жителями скита, мы возвращаемся в Верхний Тагил. Впереди у нас – новые отметки на карте Сокрытой Руси.
Хранитель древних распевов
Наш путь лежал в Быньги. Увы, с отцом Игорем, местным священником мы разминулись. Я и раньше слышал, что община довольно закрытая. Но удалось поговорить по телефону, надо сказать, довольно тепло. В храме Казанской иконы Божьей Матери нас встречал староста. Беленые стены, новый резной иконостас, интересное расположение правого и левого клироса.
– Все было разрушено, коровы гуляли, молодежь собиралась, – сокрушается староста. – Батюшка все восстановил. Его труда…
У храма высоченные потолки. Выглядит как новый. Молча киваю, задумываясь, о тихом подвиге отца Игоря…
Не задерживаясь в Быньгах и ненадолго заехав в Невьянск, взглянуть на башню горнозаводчиков Демидовых – русский аналог накренившейся пизанской колокольни – мы спешим в Нижний Тагил.
Отец Леонтий Колногоров – духовник Нижнетагильской епархии. Единоверческий священник проделал долгий путь духовных исканий от уставщика часовенных старообрядцев –беспопвцев до настоятеля крупного прихода во имя Николы Чудотворца, двери которого открыты для всех. Мы приехали к окончанию молебна в Духов день, потрапезничали и принялись расспрашивать священника о его служении и знаменном пении.
Батюшка оставил несколько клирошан и исполнил для гостей несколько духовных стихов. Чистый и свободный голос застилал сознание благодатной пеленой. А после отец Леонтий, оставшись с нами наедине, направился на клирос.
– У нас есть старые книги, – рассказывал духовник Нижнетагильской епархии, снимая с верхних полок одну за другой почерневшие песенники. – Редкие, очень удобные. Есть и рукописные…
Не верим своим глазам. Сравниваем две книги 100-летней давности и не можем найти различий, хотя одна из них рукописная, а вторая отпечатанная на станке. Отец Леонтий, открывая каждую страницу, испещренную крюками, начинает напевать, демонстрируя потрясающее владение как знаменной нотацией, так и мастерством исполнения.
– В молодости я застал очень многих серьезных головщиков (регентов – прим авт.). У них учился.
Воссоединиться с Русской Православной Церковью отца Леонтия подтолкнула поездка в Иерусалим. А затем на Афон.
– Греческие священники удивлялись, как мы можем жить без Литургии. И вот тогда я крепко задумался… А потом стал единоверческим священником.
Отец Леонтий просит прощения и удаляется по делам служения. А мы отправляемся в город Верещагино Пермского края.
Отец России
Про отца Бориса Кицко в разное время было снято несколько фильмов. Направляясь в Верещагино, я знал только одно: батюшка организовал при приходе детский дом. Верещагино, как и Верхний Тагил, город небольшой. И здесь похожая ситуация: кроме храма женского монастыря в городе есть еще единоверческий, во имя Феодоровской иконы Божьей Матери. В частном секторе, на солидной площадке разместился храм, часовня, крестильня и воскресная школа.
– Когда только начали копать котлован – отовсюду забили родники, – начинает отец Борис. – Видишь пруд? Родников работа…
Едем за отцом Борисом в приют для мальчиков. Бегло священник показывает нам контактный зоопарк, доступный для всех жителей городка. Здесь обитают лисы, волк, яки, кабаны и другая живность.
– Детей мне привозили со всей России, – рассказывает священник. – Даже из Америки. Был у нас парень, которого воспитывали монахини-эмигрантки. А они, в свою очередь, были преемницами той, царской России. Общаясь с этим пацаном, я дивился высокой культуре, чувствовал школу той, старой России. Которую мы потеряли.
Отец Борис имеет старообрядческие корни. В 80-е годы XX века он стал священником, чудом избежал репрессий, и начал свое служение как раз во времена распада СССР. Организовал детский дом. Даже два. Для мальчиков и девочек. В пригороде, при подворье монастыря, духовником которого отец Борис является, расположился скит. Здесь же частично находится и подсобное хозяйство, на котором трудятся в том числе и воспитанники приюта. У девчонок – живые и светлые лица. Кажется, будто это совсем не сироты, а дети, приехавшие в паломничество потрудиться для монастыря…
– Себя продуктами обеспечиваем полностью, – на ходу рассказывает отец Борис. – Если появляются излишки, продаем на сторону. Идемте, ремонт в корпусе покажу.
Условия в детских корпусах более чем достойные. Свежий ремонт, уютные комнаты, новейшее оборудование на кухне. В городе отстроен новый блок для мальчиков. Помог губернатор.
– А сколько у вас детей, отче? – не удержался я от вопроса.
Отец на ходу дает интервью. Ни секунды покоя. Бойко раздает указания сотрудникам. С жаром описывает приходскую и приютскую жизнь. А тут вдруг замолкает.
– Всего у меня 22 человека детей. Семь родных, остальных я усыновил.
Мы едем из пригородного приюта обратно в Верещагино. В машине повисает пауза. В горле встает ком. Мне кажется, отец Борис поскромничал. Он ведь еще забыл о сказать о воспитанниках приюта и его выпускниках.
– Семья – основа России, – после паузы произнес священник. – Возродим семью – возродим страну.
Тепло попрощавшись, мы в глубокой задумчивости отправляемся к последнему пункту нашей поездки – Кирову.
Вятские «беспоповцы»
На Вятке община появилась сравнительно недавно, три года назад. Сергею Рукавишникову, обычному мирянину, пришла в голову мысль изменить свою жизнь и попробовать приблизиться к образу жизни наши благочестивых предков. Получив благословение, он создал тематическое сообщество в социальных сетях. Именно интернет помог будущим членам общины собраться вместе. В храме архангела Михаила на окраине Кирова каждую субботу вечером братия собирается на молитве. Братия – потому что состав прихожан подобрался сугубо мужской. Вечером – поскольку вятские единоверцы благочестиво соединяют субботнюю и воскресную службу воедино. С местными старообрядцами у единоверцев добрые отношения. По дороге на павечерницу заезжаем с Сергеем в церковь белокриницкого согласия.
– Праздник на масленицу вместе устраивали, – рассказывает Сергей.
Подъезжаем в храму. Нас уже ожидают прихожане, мужчины, совершенно разных возрастов. Кто-то из пришел из обычного православного храма, ища уставной службы. Кто-то, будучи потомственным старообрядцем, решил воссоединиться с Церковью. А есть и такие, кто долго искал Христову истину. И нашел ее здесь.
Андрей – удивительный человек. У него нет рук, зато есть огромное светлое сердце и он… мастер на все ноги. Андрей ремонтирует электронную технику, печет хлеб и плетет лестовки. Воспитывает сына. Человечище.
Единоверцы надеются, что священник у них вскоре появится, в лице их лидера, Сергея. Сейчас он проходит обучение в духовном училище.
Отмолившись, мы поднимаемся на хоры, а оттуда заходим в трапезную. Очень удобно. До поздней ночи ведем жаркие споры о вере. Священника здесь пока нет – а вот община, несмотря на это, есть. Живая. Настоящая.
Владимир Басенков
21 июня 2018 г.
Источник: https://media.elitsy.ru/istorii/edinoverie-na-urale/