Несколько важных выступлений в рамках слета старообрядческих интеллектуалов во Ржеве и межстарообрядческой конференции в Москве было сделано профессором высшей школы экономики, завучем МСДУ (в 2007–2014 годах) Алексеем Муравьевым. В докладе «Старообрядческий общественный идеал и эффективное общество» он развенчивает миф, что старообрядцы — это «архаизаторы, которые хотят сохранить старинные обычаи, заставить всех ходить в лаптях, онучах и азямах, есть брюкву и репу».
Исторические причины неэффективности общества
Современное общество, в котором мы живем — я прежде всего имею в виду Россию и другие постсоветские государства, — нередко характеризуется в современной политологии и социологии как неэффективное. В каком смысле оно неэффективно?
Неэффективное общество — значит слабое, плохо реагирующее на вызовы современности, в нем действует очень архаичная система взаимоотношений, разные формы ренты (взятки, «откаты»), ресурсная разбросанность, слабая скоординированность, невозможность ничего сделать без ручного управления. Такое общество обычно характеризуется как неэффективное.
Почему? — это другой вопрос. Отчасти из-за того что мы слишком долго выходим из-под обломков советского прошлого, но в целом причина этого — очень большая ригидность нашей общественной структуры, слабая ее адаптация к меняющимся обстоятельствам. Люди привыкли жить в неменяющемся мире, а мир меняется сейчас гораздо быстрее, чем у них получается это осмыслить.
Конечно, отдаленной причиной следует считать те события, которые произошли в XVII–XVIII вв.: Раскол, резкую социальную дифференциацию, форсированную модернизацию, отказ от естественного пути развития. Старообрядцы всегда подчеркивали, что корень бед они видят в Расколе, в нарушении органической жизни народа и отказе от византийского пути в пользу довольно узко понятого европеизма. При Петре маховик реформ открутили до предела, в результате нарушилась плавность, и жизнь стала рушиться, меняться слишком быстро, отчего и возникли во многом процессы расстыковки поведения и результата. Поэтому социологи и люди, которые по долгу службы занимаются повышением эффективности общества, говорят, что надо меняться, но не говорят, как это сделать.
Для этого есть два варианта. Первый — забраться в пензенский овраг, закрыть все двери и окна со всех сторон и ждать конца света. Этот способ опробован в истории. Удивительным образом сейчас такое поведение вполне отработано у никониан, и разные никонианские секты давно и благополучно это освоили. Они убегают в овраги, запираются в домах и чуть ли уже не самосжигаются в своих «городах Солнца». Это показывает, что бегство не специфично для старообрядцев, оно не есть часть их идеала.
Ученые-специалисты говорят, что для того чтобы повысить благополучность общества — а благополучность общества — это, как вы понимаете, и высокий уровень жизни, и способность развивать культуру, науку, развивать институты, и в том числе поддерживать старообрядческие общины, — необходимо запустить разные процессы, повысить открытость общества, честность, надо приучить людей к свободе, а не к жизни из-под палки.
Необходимо изменение экономического поведения людей, в частности, следует отказаться от ренты, то есть от неправедных доходов. Рента, взятки, местничество, непотизм — это все, к сожалению, в нашем обществе очень сильно распространено, потому что оно возникает в архаическом племенном укладе. Необходимы прозрачность и создание сети горизонтальных связей, то есть связей между людьми не через начальство, а между собой. Связь людей на одном уровне. И если это все будет реализовано, то, как говорят в науке, в обществе наступит некоторое относительно благополучие, по крайней мере оно станет способным считать, что оно куда-то движется, а не стоит на месте, не едет назад.
Старообрядцы есть, а «старообрядчества» уже не существует
При чем же тут старообрядцы?
Я многократно говорил и считаю, что никакого «старообрядчества» сейчас уже нет. Это был особый дореволюционный феномен, когда были купцы, большая социальная прослойка, были старообрядческие города, был целый сегмент общества, который во многих отношениях был автономным. Это «старообрядчество» и могло выступать мощным голосом от своего имени. Сейчас старообрядцы в большинстве случаев живут растворенными в городской, сельской, полугородской среде, а если и в деревенской, то сильно урбанизирующейся: люди из деревень бегут в города. Сейчас мы имеем дело со старообрядцами в современном обществе, а не со «старообрядчеством», которое когда-то было.
Но у того старообрядчества, которое когда-то было, был свой идеал, и этот идеал для современных старообрядцев является важным, на него они отчасти ориентируются. Мой тезис звучит так: этот идеал содержит наше видение перехода к тому, что современная социальная наука называет эффективным обществом.
Начинать надо с Выговской традиции, ведь протопоп Аввакум — это еще не совсем старообрядчество, это старорусская традиция, ее можно по-разному называть, но это, по сути, Русь XVI-XVII веков, которая отреагировала на события проклятого века, на Смуту и на Раскол. Мы воспринимаем его как носителя старых русских идеалов, а старообрядчество — это то, какие идеи выработали его представители в процессе взаимодействия между собой и с государством в XVIII, XIX и XX веках. Это результат осмысления, адаптации и вообще концентрированный опыт.
К слову сказать, один из самых распространенных мифов о старообрядчестве, который мы часто встречаем на страницах прессы и у ученых, состоит в том, что старообрядцы — это своего рода архаизаторы, которые хотят сохранить старинные обычаи, заставить всех ходить в лаптях, онучах, в азямах и других традиционных старорусских одеждах, есть брюкву и репу и петь по-древнему на «он». Проще говоря, такой взгляд сводится к тому, что староверы не хотят знать ничего нового. Но к старообрядчеству это в общем-то имеет только косвенное отношение.
Такое поведение характерно для многих групп населения, сейчас довольно много в нашем обществе есть архаизаторов, которые без всякой старой веры носят азямы, лапти и так далее. Очевидно, что это псевдостарообрядчество с лаптями и азямами — это не идеал старообрядчества, это следы его сложной истории. Изоляция, запирание в четырех стенах, бегство в овраг — это тоже не идеал старообрядчества. Нужен апофатический путь, когда мы называем то, что не является идеалом старообрядчества, отсекая случайное, так что наконец показывается искомый положительный идеал. Что же старообрядчество выработало?
Старообрядческая традиция и пути оздоровления общества
Я наметил 6-7 пунктов, которые можно рассматривать как программу, но не выданную нам прошлым, а вычленяемую нами из прошлого для будущего. Первый момент, который старообрядчество указало, — это честность и прозрачность в формальных отношениях между людьми. Что это значит? Двойные стандарты, нечестность и обман являются грехом перед Богом, и, соответственно, хотя они и имеют место в жизни, к ним должно быть соответствующее отношение. Халтура, взятки, незаконное получение чего-то в обществе стали практически стандартными. Старообрядцы к этому в своем идеале относятся плохо, это считается зазорным, между собой христиане должны стараться этого не допускать. И это же есть положительный идеал для всего общества.
Затем очень важным моментом в отношении светского общества является принципиальное признание полезности и нужности конфессионального многообразия. В нулевых годах в наших верхах и в правительстве бытовала такая идея: давайте всех объединим. Зарубежную Церковь с нашей никонианской Церковью, старообрядцев вместе со всем вот этим, одних старообрядцев с другими, давайте всех объединим, тогда будет единство и счастье. С моей точки зрения, старообрядцы в своих диспутах, в своих отношениях принципиально выстраивали систему, основанную на многообразии, потому что именно многообразие точек зрения, многообразие подходов является положительной стороной. В старой архаической системе взглядов был такой пункт: страдание от разделения. Староверы по-иному смотрят на различие взглядов и церквей, видя «цветущую сложность» в многообразии.
Третий момент идеала — это малая ресурсность. Старообрядцы привыкли делать большие дела, имея небольшие средства. Понятно, что если какому-то приходу или епархии выделяют миллиарды, как иногда никонианам, то все решается достаточно просто: что-то отдал чиновникам, что-то забрал себе, ну и на остальное что-то сделал. У старообрядцев таких ресурсов почти никогда не было, и это очень хорошо. Тот краткий период, когда старообрядцы стали богатыми и составили цвет российской бизнес-элиты, наряду с положительными сторонами имел и ярко отрицательные. Не секрет, что многие богатые староверы-купцы отошли от веры отцов, совратились в единоверие или стали вести далекий от христианских идеалов образ жизни. Поэтому заложенная в идеал староверия малая ресурсность — это одна из тех вещей, которые связаны с ростом эффективности.
Важным моментом является также связь этического и эстетического. В русской православной культурной традиции всегда была важна красота, эстетика: помните, послы святого Владимира пришли, увидели красоту, подумали, что они на небе, и приняли православие? Русский человек рассуждает примерно так: где красиво — там Бог. Но тут мы в эпоху постмодерна попадаем в ловушку. Сейчас у нас кругом золотые купола, звонницы, изображения Серафима Саровского или Матронушки, но при этом ощущается чудовищный этический провал. Никонианская церковь оказывается сейчас в ситуации очень серьезного вызова, потому что ее проповедь девальвируется. Она является частью коррупционной вертикали, и у людей возникает вопрос: красота — знак Божий, но почему же при этом такая безнравственность? В этом смысле старообрядческий идеал предлагает другой взгляд: никакой эстетики без этического содержания невозможно. Если ты нравственно нечист, если ты бесстыдный вор, то тогда никакая красота не будет работать. Я не говорю, как это воплощается, я говорю про идеал.
Четвертый момент — это модернизация экономики. У нас часто говорят: модернизация — это очень плохо, это апофеоз либертарианства. Ответ на это, с точки зрения искомого старообрядческого идеала, звучит следующим образом: модернизация сама по себе — это просто приспособление к изменяющимся условиям, выработка тех механизмов, которые позволяют дальше жить и жить лучше, чем жили раньше. В тех случаях, когда модернизация сводится к модернизации экономических институтов, к модернизации способов производства, механизмов и мощностей, — это хорошая вещь. Плохо, когда модернизация касается нравственности, когда нам говорят: вы не можете поменять эффективность производства, поднять выработку или индекс эффективности производства до 50-60% без того, чтобы отказаться от богопреданных заповедей и принять в качестве нормы всякие невиданные в христианской традиции «однополые браки» и прочее. С точки зрения старообрядческого идеала эти вещи не связаны, мы модернизируем производство, но с точки зрения нравственности мы остаемся традиционалистами, то есть это такой просвещенный национализм. Староверы выступают за брак и семью.
Далее. Отношение к современным технологиям, то есть к утилитарной стороне технического прогресса. Как я говорил, с моей личной точки зрения, эскапизм, убегание в овраг, страхи, ужасы по поводу телефонов, ИНН и прочего сейчас очень активно развиваются в никонианской, сектантской средах, это очень популярно среди новых религиозных движений (детковцев, виссарионовцев, «звенящих кедров» и др.). Старообрядцы в этом отношении на самом деле, с точки зрения идеала, занимали всегда рациональную позицию: давайте рассудим, давайте сядем, поговорим спокойно, без всех этих страхов и ужасов, которые на нас нагоняются со стороны. И то, что сейчас у нас чуть ли не на каждом соборе вылезает какая-нибудь бабушка, которая говорит: спасайтесь, ИНН, нас заставляют принимать «печать Сатаны» и прочее, — это, с моей точки зрения, как раз результат проникновения сектантской идеологии, не присущей старообрядчеству.
И последний момент, сложный. В сфере отношения к религии, собственно к жизни по вере, — это отказ от невротизма. Это надо объяснить. Дело в том, что, к сожалению, современные люди оказываются не готовыми в ситуации обращения к религиозной жизни к изменению жизненных правил и вообще к смене идентичности. Они не готовы религиозную жизнь воспринимать конструктивно, они воспринимают ее как вызов, как требование отказаться от своей идентичности, у них возникает страх. И тут нередко появляется фигура манипулятора — «старца», а то и просто «батюшки», который, используя угнетенное положение человека в стадии смены идентичности, пользуется этим и получает неограниченное влияние. В фазе стабильности, когда человек уже получает навыки церковной жизни, такое влияние есть источник стресса, который постоянно возобновляется. Это превращается в замкнутый порочный круг. В результате отношение к религиозной жизни в нашем современном обществе достаточно прохладное, негативное, потому что люди считают, что религиозная жизнь всегда повлечет для них какие-то очень сильные потери, отказ от себя и так далее.
В этом смысле старообрядческий идеал предлагает взгляд на религиозную жизнь как на органическую форму жизни, некое совокупное мировоззрение, основанное на рациональном подходе, не на зависимости от чужой воли, не на порабощении и страхе, а именно на рациональном.
Таковы позитивные стороны идеала, который, как мне кажется, сформировался внутри старообрядчества. Безусловно, от этого идеала до реальности довольно далеко, но в той мере, в которой современные старообрядцы могут что-то реализовывать из оставленного им носителями этого идеала, они могут помочь нашему обществу стать эффективным. Спаси Христос.
Источник: ruvera.ru