Одно из самых моих любимых чинопоследований Православной Церкви – всенощное бдение. Мистический смысл всенощного бдения заключается в напоминании о сотворении мира, блаженстве в раю, грехопадении, изгнании из рая и раскаянии. А параллельный смысл, как мы это можем воспринимать, – это грехопадение России и грехопадение каждого из нас.
Перед началом бдения служится малая вечерня и малая павечерница – службы, предшествующие всенощной, которые предусмотрены Уставом, но затем как-то «выпали» из него и теперь не служатся не только в приходских храмах, но, к сожалению, и далеко не во всех монастырях.
Звучит красивый благовест. В храме мерцает огонь в море лампад, и горят пока только три свечи – у Спаса, Богородицы и иконы праздника. Люди стоят в нескольких стройных рядах, поклоны совершают все одновременно, как одна волна: священник, хор, прихожане – все, как единое Тело Христово. Именно так молились наши благочестивые предки.
Отверзаются Царские врата, и начинается каждение алтаря. Клубы пахучего смолянистого ладана наполняют святая святых. Эти минуты в храме напоминают первые строки Библии: «Земля же была безвидна и пуста, и Дух Божий носился над водою».
«Восстаните! Господи, благослови. Слава Святей Единосущней Животворящей и Неразделимей Троице…» Священник или уставщик запевают: «Приидите поклонимся…» Сколько в распеве этих призывных слов умиления, смирения, благоговения!
На великой ектенье – особое прошение о «пособити и покорити под нозе ея [державы нашей] всякого врага и сопостата», которое как нельзя актуальнее звучит именно в последнее время.
А сколько молитвенной силы в пении псалма «Блажен муж»!
Каждение совершается не как принято в последнее время механически по кругу, а вырисовывается восьмиконечный крест. Два взмаха кадила (первый раз повыше) и третий раз крестообразно с поклоном. Если кадишь людей, то произносишь слова: «Дух Святыи найдет на вас, и сила Вышняго осенит вас», а молящиеся на третий взмах кадила отвечают поклоном со словами: «Дух Твой Благии наставит мя на землю праву». Символическое значение каждения – указание на ветхозаветные жертвы, изображающие страдание и смерть Спасителя. Вместе с тем каждение для каждого стоящего – для укрепления и ниспослания благодати в его каждодневной готовности принести в жертву ветхозаветную, падшую часть своего «Я», отречься от нее.
На сугубой ектенье – ряд прошений, которых нет в обычном чине: «Об отцех наших духовных», «О всех служащих и о послуживших во святем храме сем», О творящих милостыню» и т.д., и неизменно в конце каждого прошения – «О здравии и о спасении». Можно помянуть имена «всех благотворящих ко святому храму сему» – это необычно для современного чина.
Непременно совершается лития: если под праздник, то и с хлебами. И все это время – от «Господи воззвах» до шестопсалмия (эксапсалмов – по-старому) – возжены все свечи.
Теперь о таком важном моменте всенощной и ее кульминации, как полиелей (полиелеос – по-старому).
Здесь есть существенные различия с новообрядческой практикой. Дело в том, что «Хвалите Имя Господне…» в воскресные дни по церковному уставу поется не всегда, как это повсеместно бывает, а только в определенные периоды. Это – первое. Второе – воскресные «непорочны» (стихиры) с припевом: «Благословен еси Господи, научи нас оправданием Твоим») по старому уставу поются не после, а до «Хвалите Имя Господне». Так бывает всегда.
Отмечу еще две особенности праздничных служб.
Каждение всего храма на полиелеосе всегда совершается на «Хвалите Имя Господне», а на пении величаний – поклонение иконе праздника или чествуемого святого. Логично, не правда ли? Допустим, престольный праздник в честь какого-либо святого приходится на воскресный день. Как было бы по новому уставу? Прикладывались бы одновременно и к Евангелию, и к иконе праздника. Не так по старому уставу. Вначале идет прикладывание к иконе святого (при пении величаний ему, на полиелеосе), а потом уже к Евангелию. Если народу много и не все успели приложиться к иконе, ее переносят в придел, где после прочтения Евангелия продолжается поклонение. Нужно отметить, что Евангелие в этом случае читается празднику или святому, а собственно воскресное Евангелие читается после великого славословия.
Интересно отметить практику подхода к Евангелию. К Евангелию подходят парами, по два человека, ограждая себя крестным знамением, произносят молитву: «Со страхом и любовию приступаю Ти, Христе, и верую словесем Твоим», и совершают земной поклон. Затем произносят вторую молитву: «Страхом убо греха ради, любовию же спасения ради», и совершают второй земной поклон. Затем, оградив себя крестным знамением (без поклона), произносят Иисусову молитву: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божии, помилуй мя, грешнаго», целуют Святое Евангелие и правую стопу изображенного на нем Исуса Христа. Поклон священнику со словами: «Прости мя, отче святый». Поклон друг другу со словами: «Христос посреде нас» – «и есть и будет». Поясной поклон всем молящимся.
Два слова о поклонах во время всенощного бдения.
Поклоны строго регламентированы. Не принято креститься на ектеньях. Обязательно крестятся трижды на «Приидите поклонимся…», на «Святый Боже…», «Аллилуиа» (за исключением середины эксапсалмов), в конце прошений, заканчивающихся словами «Рцем вси», при пении и чтении «Воскресение Христово…» и великого славословия, во время чтения «Сподоби, Господи…», «Буди Имя Господне…». Крестимся без поклонов в начале молитв «Царю Небесный…», «Верую…», при возгласе «Вонмем» перед чтением Евангелия. Крестимся и кланяемся один раз: на словах «Слава Тебе, Господи…» перед и после чтения Евангелия; на первом и последнем величании празднику (земной поклон); на первой и девятой песнях всех канонов при первых запевах; после каждого запева «Честнейшую Херувим…» (после последнего – земной поклон).
Многократно в течение всенощной оба хора сходятся на средине. Во-первых, это подчеркивает важность момента и, во-вторых, думается мне, позволяет певцам «не закисать» на одном месте во время долгой службы.
А теперь несколько слов о богослужебном пении.
В конце 103-го псалма звучат совершенно особенные музыкальные звуки, сохранившиеся только в крюковых рукописях: «Ай-нэ-нэ!» Это так называемые «анэнэйки» – от греческого «А-ни-на», как нам объяснял на лекциях головщик собора Спаса Нерукотворного Образа бывшего Андроникова монастыря Борис Павлович Кутузов. Это – сохранившиеся у каждого народа из древности экстатические восклицания. Существует мнение, что это архаизмы и петь их не надо. Однако эти восклицания и восторг от сошествия Святаго Духа на апостолов, когда над ними все смеялись и говорили, что они напились сладкого вина: «И явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святаго, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать». «И вси начаша глаголати… странными учении, странными повелении Святыя Троицы» (стихира Троице на хвалитех, гл. 4).
Хор поет фиты: на одной гласной букве, на одном слоге пропевается от 20 до 50 звуков. По мнению Б.П. Кутузова, «фиты – самые красивые элементы знаменного распева, которые совершенно отсутствуют в партесном западном пении, которое процветает сейчас в нашей Церкви. Фиты передают состояние мистического восхищения».
Замечу, что эти анэнэйки и фиты поются в начале всенощного бдения – в конце 103-го псалма, в котором так красочно изображается сотворенный Богом мир. При этом живописании у псалмопевца, а вслед за ним и у поющих как бы захватывает дух, уже не хватает слов и только раздаются восклицания восторга подобно тому, как это было у апостолов в день Пятидесятницы.
Знаменный распев – это не просто некое древнее пение, а целая концепция соборности. Здесь нам открывается утраченная звучащая красота Святой Руси, для нас воскрес из небытия голос, которым Святая Русь на протяжении многих веков общалась с Богом. Что же произошло с Россией, если она утратила свое мощное одноголосие, если даже в монастырях прижилось многоголосное партесное пение, пришедшее с Запада? Чем оно отличается от знаменного, которое Россия почти забыла и утеряла? Не утеряла ли она с ним самого главного – свою душу, бытийную основу и внутреннюю сущность?
«Знаменный распев – это духовное делание, очень здоровое в мистическом плане, здесь минимальная возможность впасть в прелесть, – так объяснял на своих лекциях Б.П. Кутузов. – Знаменный распев устраняет все, что связано с телесностью. Задача знаменного распева – не вызывать переживаний, а направить человека на путь преображения, очистить от аффектов, страстей. Знаменный распев – мужественный, без хроматизмов, строго диатонический, с удобной тесситурой, так что удобно петь всем голосам. В отличие от партесного пения, где происходят постоянное соперничество и конфликты между тенором, сопрано, басом. Регенту приходится все гасить, задавая такую высоту, на которой было бы удобно петь одному из голосов и на которой остальные неизбежно должны ломать себя и срывать голоса, поэтому каждый поет свою партию. Какая уж тут молитва! Это уже не церковное пение. В партесном пении происходит разделение певцов, поскольку каждый хочет солировать. В унисонном одноголосном пении певцы братски поддерживают друг друга, это и есть церковное соборное пение…»
Россия утеряла соборность в церковном пении: в большинстве храмов и монастырей поют «партиями», как в миру, лишь изредка услышишь отдельные песнопения знаменным распевом и то – как вставные номера.
Вот здесь и кроется корень многих наших бед! Русский человек давно расстроил исконный лад своей жизни под влиянием Запада, которое коснулось и сердцевины духовной жизни – молитвы. Знаменный распев – это не просто древнее пение, это концепция жизни: органическая концепция, в которой человек существует не сам по себе, как атомизированный индивид на Западе, а связан родственными узами с миром, Богом и себе подобными.
Игумен КИРИЛЛ (Сахаров), настоятель храма святителя Николы на Берсеневке