В день обретения мощей преподобного Максима Грека говорим о жизни и трудах святого с диаконом Константином Акимовым, магистром богословия, клириком храма Новомучеников и Исповедников Российских в Строгино (г. Москва), председателем приходского совета единоверческой общины храма.
– Отец Константин, преподобный Максим Грек достаточно поздно решил стать монахом, до того учился «книжному делу» в католической Флоренции… Известно ли, что повлияло на выбор молодого мужчины, происходившего из аристократической семьи и весьма активного в мирской жизни?
– Любой человек представляет из себя нераскрытую тайну, доступную лишь Господу. И не всегда очевиден тот или иной выбор, который коренным образом меняет жизнь человека. Очевидного ответа на вопрос, что разделило жизнь 30-летнего Михаила Триволиса (мирское имя преподобного Максима) на «до» и «после», пожалуй, нет. Все исследователи и биографы, чьи труды я читал, делают свои выводы, но не прямые утверждения. Но мы, как верующие люди, можем и должны сделать следующий вывод: человеческого сердца коснулся Бог – и позвал следовать за Собой. Это единственный ответ на вопрос, почему люди, выражаясь евангельски, «оставляют сети свои» (см. Мф. 4: 20) и идут на смерть, подвиги или в монашество.
Однако, конечно же, ничего не бывает без предпосылок. Давайте кратко вспомним основные вехи жизни святого Максима до пострига в монастыре Ватопед на Афоне. Родился Михаил Триволис в 1470 году в селении Арта, Эпирском царстве, в аристократической семье. Школу окончил на острове Кéркира (мы называем его по-европейски: Корфу), где даже баллотировался в местный вариант правительства. Одним словом, энергичный молодой человек.
По окончании школы он прибывает в Италию в 1492 году, в возрасте примерно 22 лет, дабы продолжить обучение. Около 9–10 лет жизни в Италии Михаил проводит в усердном изучении наук и общается с видными деятелями эпохи Возрождения. Он останавливается в таких городах, как Флоренция, Падуя, Феррара, Милан, Верчелли, Венеция и т.п. Его «образовательные путешествия» завершаются с поступлением на службу к князю Джованни Франческо Пико делла Мирандола, где Михаил теперь состоит переводчиком, а также подбирает богословские и философские материалы для работ мыслителя.
Любой человек представляет из себя нераскрытую тайну, доступную лишь Господу
Здесь надо бы немного отойти от пересказа и погрузиться в контекст эпохи. Что представляла из себя Италия конца XV – начала XVI века? Это итальянский Ренессанс. Мы можем выделить три особенности: во-первых, это смешение старых средневековых идей с новыми гуманистическими, т.е. отсутствие четкой идейной системы. Во-вторых, различаются идеологические течения нескольких классов: существует как буржуазное, основное направление, так и народное. И наконец, в-третьих, пожалуй, самое значимое – это идейное противоборство христианства и язычества, что характерно для Ренессанса.
После падения Восточной Римской Империи, Византии, многие византийцы вывезли свои библиотеки, а с ними и античное наследие, с собой в Европу. В отличие от европейцев, византийцы не теряли своей связи с античным наследием. Это и вызвало восторженную реакцию и движение Европы в сторону античности, а вместе с ней и к языческой культуре. При этом сам преподобный Максим не отрицает, что «в молодости не был чужд даже того крайнего увлечения языческой древностью, которое подводило к неопаганизму и аморальности», что было, в общем-то неизбежно для молодого, энергичного интеллектуала.
И вот тут в жизни юного Михаила появляется весьма незаурядная и очень яркая фигура той эпохи – доминиканский монах и проповедник благочестия Джирóламо (Иероним) Савонарóла. Это был человек строгой аскетической жизни, совершенно буквально понимавший обеты монашеской нищеты и того же требовавший от братии своего монастыря Сан-Марко во Флоренции. Савонарола был обличителем пороков и нестроений общественной и церковной жизни. За такой факт церковной оппозиции Савонароле даже есть памятник, где он представлен в ряду деятелей протестантской Реформации. В Вормсе (Германия) есть памятник Мартину Лютеру, где его окружают его соратники и благодетели, а у подножия памятника, по четырем углам, сидят «предшественники» Реформации: Джон Уиклиф, Петр Вальдо, Ян Гус и Джироламо Савонарола.
Эти энтузиазм и горячность Савонаролы привлекали и заражали окружающих, также не согласных с привычными порочными устоями общества и Римской церкви. Такому же влиянию конечно же подвергся и юный Михаил, почему и не стоит удивляться, что в Москве Максим Грек, забегая вперед, примкнет именно к монашеской партии нестяжателей преподобного Нила Сорского. И также, вдохновленный энтузиазмом и решимостью своего бывшего наставника, тоже будет обличать пороки в том числе великого князя Московского…
миниатюра
Тут стоит добавить, что в своих проповедях Савонарола обличал не гуманизм и его стремление к античности, но скорее саму тенденцию Ренессанса в сторону аморальности. Так что можно предположить, что некогда пылкое увлечение юного Михаила языческой культурой несколько подутихло благодаря влиянию Савонаролы.
23 мая 1498 года Савонарола был повешен, а тело сожжено на костре. Вскоре, в 1502 году, Михаил с сохранением мирского имени принимает постриг в монастыре Святого Марка. И вот, казалось бы, всё: юный грек-интеллектуал, носящий европейские идеи Возрождения и гуманизма, должен был окончательно и безвозвратно «латинизироваться», провести остаток жизни в флорентийском монастыре и войти в число «Великих Гуманистов», таких как Иоанн Ласкарис, Анджело Полициано, Марсилио Фичино и Пико делла Мирандола, что были его непосредственными учителями.
Но нет. Уже через три года Михаил удаляется на гору Афон, где в Ватопедском монастыре принимает постриг с именем Максим. И вот здесь никто не может сказать точно, что стало поворотной точкой. Быть может, трагическая, исповедническая кончина духовного учителя и верность его наследию. Быть может, что-то еще... Но мы видим, как Михаил возвращается к родным корням православной греческой веры и, совершенствовав до этого разум, теперь совершенствует в молитве «ум», который есть второе название «духа» в человеке. В монастыре он пробует десять лет, до 1515 года.
– Преподобный Максим, которого почитают и старообрядцы, прибывает в Москву в 1518 году, во времена, когда Русская Церковь обрела полный суверенитет от Церкви Греческой: митрополиты поставлялись без согласования с Константинополем. Изменилась ли его позиция по отношению к самостоятельности Русской Церкви, или же он остался верен своим убеждениям в том, что русские митрополиты должны были продолжать ездить на поклон в оккупированный Константинополь, в то время как греки сами приезжали в Москву за милостыней и иной поддержкой?
– Тут я хотел бы немного отвлечься на сказанную вами фразу «которого почитают старообрядцы». Немногим известен факт того, что иконография преподобного Максима сформировалась именно в старообрядческой среде. Напомню, что преподобного Максима Грека в Русской Православной Церкви Московского Патриархата официально прославили только на Поместном соборе 1988 года. А теперь давайте вспомним иконы Максима Грека… XVII, XVIII и XIX веков! Как так? А дело в том, что в старообрядческой среде он всегда почитался, и иконы его писались.
И сейчас наблюдается любопытная тенденция того, как развиваются две параллельные иконографии. Одна тяготеет к традиционному изображению Максима в средневековых русских иноческих одеждах, нередко за столом и книгами, с почти идеальным шаром гигантской бороды – куда ж без нее! И вторая: Максим в афонской схиме и прочих одеждах греческих монахов, в византийской технике письма, с гладкими чертами лица. К слову, мое любимое реалистичное изображение Максима Грека – на памятнике «Тысячелетие России» на площади Кремля в Великом Новгороде. Там его представили наиболее живо, так что веришь в те пропорции бороды, что изобразил скульптор.
Но возвращаясь к вопросу русской автокефалии. Святой Максим, как известно, не разделял позиции русского епископата и оставался при своем мнении вплоть до тюремного заключения и отлучения от Причастия. Вообще, жизнь преподобного можно описать в четырех пунктах: Греция и Италия, Афон, Московское царство до заключения, Московское царство в заточении и после. И вот именно последний период жизни Максима Грека важен для нашей русской церковной истории и духовного наследия. Ведь святой приехал к нам италийским греком, не разделяющим наших взглядов и политики, а преставился он уже абсолютно русским преподобным. В заключении у него было очень много времени для молитвы и осмысления. Говоря конкретнее, именно к этому периоду он понял русских и русскую душу. Даже, скорее, «познал».
Иконография преподобного Максима сформировалась именно в старообрядческой среде
Но вплоть до заключения Максим, несмотря на постоянный труд переводчика и писателя, работу по госзаказу, оставался в жесткой «оппозиции правительству», наряду с такими личностями, как Иван Берсень-Беклемишев, Вассиан Патрикеев, Федор Жареной. В церковных вопросах преподобный Максим ровно также оставался принципиален.
– Да, и ведь в какой-то момент святой Максим Грек примкнул к лагерю «нестяжателей» Нила Сорского…
– Да, совершенно верно. Повторюсь, что в этом направлении образа мыслей и действий святого Максима всецело заслуга его италийского духовного наставника. И казалось бы, где Савонарола – и где русские «нестяжатели», но это абсолютно, как я люблю говорить, «одного семантического поля ягоды». Похоже, что преподобный Максим был последовательным учеником и пронес заветы учителя через всю жизнь, не останавливаясь, но совершенствуя преподанные христианские уроки уже на закваске православной веры и монашеской традиции.
Преподобный Максим Грек просто не мог не оказаться по «эту» сторону баррикад, в данном историческом контексте. Напомню: так называемые иосифляне, или «стяжатели», ратовали за то, чтобы монашеские общины были землевладельческими, чтобы было много хозяйства и соответственно наемные рабочие из местного крестьянского населения. И хотя может показаться, что это очередная попытка «церковников» нажиться на бесплатной рабочей силе, как посчитали бы люди недалекие, давайте посмотрим на это трезво. Чем больше монастырь богател за счет произведенного продукта (любого), тем бóльшим количеством рабочих мест и бóльшим количеством «кóрма» он мог обеспечить местное население. На монастырь работать было даже выгодно всем!
К тому же, это освобождало монахов от большинства тяжких работ, и они могли заниматься наукой и книжным делом. Ведь центрами науки так или иначе на Руси были именно монастыри. А кто еще? Тот же Иосифо-Волоцкий монастырь был гигантским землевладельцем, обеспечивал работой сотни человек, а в самом монастыре братия без устали переписывала и распространяла столь остро необходимые рукописи богослужебных книг. Это был один из самых больших центров распространения. Без работы братии книги достать было бы негде. Принтеров и даже печатных станков еще не было.
Центрами науки так или иначе на Руси были именно монастыри
Но другого, не менее правильного и истинно монашеского мнения были последователи Нила Сорского, «нестяжатели», что отвергали всякое имущество для иночествующих. Поскольку все мы здесь лишь странники, и ничего нам в этом мире не принадлежит, «не имамы бо зде пребывающего града, но грядущаго взыскуем», как пишет блаженный Павел (Евр. 13: 14). Уже зная предпосылки в ранние годы жизни святого Максима Грека, не удивительно, почему он оказался в «нестяжателях». Не могло быть по-другому, когда тот же Савонарола, игумен монастыря Сан-Марко, сам чистил выгребные ямы!
– Поговорим о богословских, литературных и переводных трудах Максима Грека. Можете выделить самые значительные, на Ваш взгляд, его труды? И, конечно, вопрос: в чем заключается главный вклад преподобного Максима в русскую богословскую мысль? И почему святого обвинили в «порче» богослужебных книг?
– Наследие преподобного Максима не огромно, но достаточно обширно. Широк и спектр его сочинений, что говорит о нем как о человеке весьма разностороннем. В своей литературной деятельности Максим Грек выступает и как экзегет Священного Писания (например, «Толкование слов Евангелия от Иоанна: “думаю, и самому миру не вместить бы написанных книг” (Ин. 21: 25)» или «Толкование некоторых мест Священного Писания» и т.д.). Самым первым его переводным трудом была большая «Толковая Псалтырь». Выступает он и как апологет («Слово на лютеры»), и как и как писатель духовных наставлений («Слово о хранении ума»), и даже как натуралист («Сказание о птице неясыти», «О левиафане», «Имена многоценных камней»), в чем отдает дань средневековой учености.
Занимался преподобный Максим и книжной справой. При переводах необходимо было работать с совершенно незнакомым ему до этого старославянским языком восточной редакции. Напомню, что святой Максим на момент отправления в Россию даже не знал старорусского языка, на котором говорили тогда! Поначалу он вообще переводил с древнегреческого на латынь, которую уже знали местные книжники. Но затем он начал глубоко вникать в язык, и обнаружил, что он пока не систематизирован. Надо оговориться, что у нас на Руси явление «грамматик» достаточно позднее и противоречивое. У нас они всегда воспринимались как проявление Западной культуры, причем с негативным окрасом. Святой Максим, как освоивший в том числе и «Ars Grammatica» (искусство грамматики, прим. ред.), попытался систематизировать и ввести новые правила в язык церковных славянских текстов, но с опорой на греческий язык. На тот момент ему еще не хватало, как говорят профессионалы, «лингвистического чутья», ибо он еще плохо знал русский язык. По-настоящему он его выучил только в тюремном заключении. И здесь непременно надо сказать что у преподобного Максима Грека было два этапа в его деятельности справщика: до заключения он все переводил по греческому образцу, и грамматику выстраивал также. Но после освобождения он переделал всю (!) работу над текстами и полностью пересмотрел свои взгляды на грамматику в соответствии с внутренним строем старославянского и старорусского языков.
В качестве примера: до заключения святой Максим придавал большое значение прошедшему времени в форме перфекта, как в древнегреческом. А для старославянских текстов восточного типа (то, что сейчас называется церковнославянским языком, – пусть читатель не судит меня за якобы терминологическую безграмотность) более свойственно употребление аориста. В славянских текстах это выглядит так: аорист – «прииде и явися Свет Неприкосновенный», в кондаке Богоявления дониконовской версии. После «никоновской справы» – перфект: «пришел еси и явился еси, Свет Неприступный». И аорист, и перфект – грамматические категории, которые обе передают «совершённое в прошлом действие». Единственная разница между ними в том, что аорист – просто законченное действие, а перфект – законченное действие, результат которого мы сейчас обсуждаем. Но так в древнегреческом! А в старославянских текстах восточного и южного типа (болгарском, сербском) – наоборот! Так сложился внутренний строй языка. И, к счастью, преподобный Максим это осознал, но уже к концу жизни, когда выучил язык, но уже потерял свой авторитет... Поэтому, к сожалению, вся программа справы преподобного Максима так и не реализовалась.
А мы могли бы получить «никоновскую справу» без болезненных и разрушительных для общества последствий еще в XVI веке, только вдумайтесь! В дальнейшем Епифаний Чудовский, один из никоновских справщиков, будет использовать наработки Максима, но это лишь меньшее, что мы смогли воспринять от его трудов.
– В заключение, пожалуй, интереснее всего сделать какой-то комплексный, интегральный вывод о том, чему мы можем научиться, как христиане, в житии святого. На что, по-Вашему, на какие качества, моменты стоит обратить внимание? Где искать в фактах жизни преподобного Максима точку опоры? В чем каждому верующему, мирянину или лицу духовному, стоило бы подражать святому?
– Преподобный Максим Грек, память обретения мощей которого мы сейчас празднуем, едва ли помещается в рамки конкретного «патронажа» над определенными родами деятельности или болезнями, как в случае со многими святыми с длительной историей почитания. Однако он является достойным примером как иноческого образа жития, так и подлинного христианского смирения и терпения. Мало кто выстрадал столько же, сколько выдержал он.
Оказаться по послушанию в чужой стране и быть заключенным, отлученным от Причастия за правду на более чем 25 лет! Примерно с 1525 по 1547 или 1551 год. Сидел он в Иосифо-Волоцком монастыре (что несколько иронично), где ему было хуже всего, затем в Тверском Отроче монастыре, где к нему относились уже с уважением и мягче. А после освобождения он скончал свои дни в Троице-Сергиевой Лавре, где и почивает. Самое мирскому уму непостижимое – что он не озлобился на Русскую Церковь (хоть все-таки и не изменил своих взглядов на автокефалию), но уже в 1552 году в письме он употребляет выражение «святейшая Россия», что является одним из первых письменных употреблений фразы «Святая Русь». А также во время пребывания в тюремном заключении ему было запрещено писать – худшая пытка для ученого-интеллектуала! Но, как известно, он выцарапал – кажется, столовым прибором – на стенах камеры «Канон Святому Духу Параклиту» абсолютно удивительного и умилительного содержания. С текстом канона в форме молебна можно ознакомиться и сейчас. Всем искренне рекомендую прочесть его хотя бы раз!
Это говорит о глубоких духовных дарах и пользе, что преподобный Максим приобрел от «изгнания правды ради». И воистину блажен и свят этот смиренный до зела инок, некогда великое светило науки, потенциально стоящий в ряду великих гуманистов итальянского Просвещения.
Мое же личное видение состоит в том, что преподобный отец наш Максим Грек должен являться небесным покровителем всякого пытливого и жаждущего правды ума, что не остановится ни перед чем и ни перед кем в поисках истины и Божественной правды. Ведь это истинно один из путей, предлагаемых Господом Иисусом Христом: «а́ще вы пребу́дете во словеси́ Мое́м, вои́стинну ученицы́ Мои́ бу́дете, и уразуме́ете и́стину, и и́стина свободи́т вы» (Ин. 8: 31–32), как духовно освободила она и Максима Грека. Ведь чего, как не истины, всю жизнь искал этот человек! И оставил нам пример на все времена.
Беседовал Владимир Басенков
Источник: monastery.ru